«Мои картины — мои бывшие жены»
Победителем 75-м Венецианского кинофестиваля стала картина Альфонсо Куарона «Рим». Обозреватель «Огонька» поговорила с триумфатором фестиваля о том, что можно извлечь из воспоминаний детства
Триумфатора Венецианского кинофестиваля критики буквально утопили в комплиментах еще до объявления вердикта жюри, хотя на первый взгляд в нем нет ничего, как говорится, сенсационного. Напротив — все намеренно традиционно. «Рим» — это сага о семье интеллигентов (учитель и врач), как сказали бы у нас, а также об их многочисленных родственниках, о друзьях и близких. История происходит в начале 1970-х годов в престижном районе Мехико, по названию которого — «Рим» — фильм и получил свое имя. Рассказана эта история — точнее сказать, показана — от лица служанки (Клео косноязычна и изъясняется скорее жестами). Фильм пронизан ощущением приближающейся катастрофы, предвестником которых являются природные катаклизмы; кульминация — «резня в Корпус Кристи», расстрел студенческого митинга группировкой Los Halcones в праздник тела и крови Христовых 10 июня 1971 года. В одном из троих детей семейства — свидетелей кровавой драмы — Куарон «замаскировал» самого себя.
— Эта картина — дань воспоминаниям детства, что традиционно для режиссеров. Вы решили, что пришло время разобраться в себе, откуда вы, кто вы?
— Тут все не так просто. Когда я заканчивал съемки «Гравитации», пообещал себе, что следующую картину сниму на родине и посвящу ее чему-то простому и личному. Сюжет картины переносит нас в начало 1970-х, когда я был ребенком и рос в одном из зажиточных районов мексиканской столицы под названием «Рим». Эта картина — в первую очередь портрет моей семьи. Свой проект я начал с разговоров со своей семьей. Конечно, в фильме я не мог избежать упоминаний о политических событиях того времени, противоречивом президентстве Луиса Эчеверриа, которое до сих пор воспринимается в Мексике как «темный период». Как и моя семья, изображенная в фильме, страна претерпевала большие и разрушительные преобразования. 1971-й был отмечен трагическим событием, в частности расстрелом демонстрации левых студентов в праздник тела и крови Христовых военной группировкой Los Halcones, которая была связана с коррумпированными чиновниками из федерального правительства. Я попытался сохранить баланс между личным характером картины и социальным контекстом. Как бытовые конфликты детства оставляют в душе личные шрамы, так и общие, социальные драмы оставили шрамы в коллективной психике и сознании мексиканцев. Однако я постарался показать эти шрамы именно так, как я воспринимал их в детстве. Как ребенок ощущает политические события? Ему страшно, ему жутко. Именно это состояние и постарался сохранить. Я вообще вдруг почувствовал тягу к тому, чтобы регистрировать детские, личные воспоминания. Кажется, это помогает понять происходящее сегодня.
— Снимая фильм о самом себе, о своем детском опыте, наверное, трудно оставаться объективным?
— Ну, тут были и свои выгоды. Например, впервые за всю свою карьеру в кино смог позволить себе уважительно отнестись к течению времени. Впервые мой фильм уважает сущность времени. Мне не пришлось его подгонять, как я вынужден был это делать в подавляющем количестве своих кинолент. Когда вода разливается по полу, я жду, как она заполнит все пространство комнаты, и кинокамере впервые позволено зафиксировать ее неторопливое течение. Работа над этим фильмом действительно заняла очень много времени. Это были самые долгие съемки в моей карьере. Они длились более трех с половиной месяцев. Все действия сняты в хронологическом порядке, что обычно характерно для телевизионного формата. Хотя я и считаюсь сценаристом картины, заранее написанного сценария практически не было. К каждой сцене мы готовились на ходу. Утром, когда актеры приходили на съемку, я рассказывал им, чем мы будем заниматься, раздавал им отдельные диалоги, которые те заучивали уже в процессе съемок. Мне хотелось, чтобы картина как можно точнее отражала, буквально повторяла реальность. Мне хотелось разрушить привычную структуру съемочного процесса, мне хотелось, чтобы здесь не было предварительно отрепетированного материала, а все происходило более или менее естественно и спонтанно. Как и в жизни. Я обставил комнаты дома оригинальной мебелью, на 70 процентов атрибутами из своего детства — их предоставили мои родственники. Все было максимально приближено к тому, что удержала моя память, даже пес, которого мы так долго подбирали для съемок, был абсолютно идентичен той собаке, которая была в моем детстве. Конечно, я сохранил в фильме его кличку. Все члены моей семьи побывали на съемках. Мы снимали фильм, можно сказать, всей семьей. Они пришли на съемочную площадку, когда была уже воссоздана обстановка нашего дома. Многие, увидев ее, плакали, пораженные схожестью.