Затянувшееся межсезонье Апсны: 30 лет после войны
Почему 210 километров живописной прибрежной линии пока не превратили Абхазию в туристический рай
Абхазии нет в новостях. Большой мир бурлит, воюет, взрывается сенсациями, и фокус общественного внимания все время проскакивает маленькую, гордую, независимую и непризнанную республику, вжатую в побережье Черного моря беспокойными большими соседями — Россией и Грузией. В начале октября в новостях промелькнуло сообщение о визите в Россию президента Абхазии Аслана Бжании — что-то про Союзное государство, необходимость инвестиций и развития сотрудничества. И снова все смыла актуальная повестка. А незадолго до этого визита ваш корреспондент побывал в республике — она как раз готовилась отмечать 30-летие победы абхазского народа в Великой Отечественной войне, как здесь называют грузино-абхазский конфликт 1993 года. Мы пытались понять, отчего Абхазия, в которой главным бюджетообразующим ресурсом является туризм, а ландшафт представляет собой 210 километров сплошного пляжа, до сих пор остается забытым и заброшенным курортом, запасным вариантом для тех, кто не успел в высокий сезон занять лежаки в соседнем Сочи.
«Хотите, чтобы как в Сочи?!»
Абхазия — это очень близкая заграница. Трансфер из аэропорта в Адлере — только сел, машина проскакивает несколько кварталов вдоль моря, поворачивает и упирается в таможенный пост Псоу. Туристы высаживаются и через турникет проходят быстро: в пустом зале спит собака, таможенник листает паспорт — и вы уже за границей Российской Федерации. А вот машину приходится ждать долго, около часа очередь цедится через шлагбаумы. Водитель Игорь, загружая пассажиров, оправдывается: «Не повезло, в пересменку попали». Несколько минут дороги по межгосударственной контрольной полосе, еще один досмотр на абхазском КПП. Выходить не нужно, показать паспорт, таможенник лениво заглядывает в багажник, и — «Мшыбзиакуа, Апсны!» («Здравствуй, Абхазия!»).
На юге темнеет рано, и моря не видно — всю дорогу оно угадывается, дышит и ворочается с правой стороны. Куда бы ни ехал в Абхазии, ты едешь вдоль моря. У водителя обнаруживается незаурядный талант гида, и исторические справки чередуются с личными откровениями:
— В таких залах у нас обычно проходят свадьбы, их много вдоль трассы, — кивает он через боковое окно на придорожное кафе с витринами в пол вместо окон, открытой террасой на втором этаже и огромной танцплощадкой перед зданием. — Сына женил — восемьсот гостей было! У нас на свадьбах до полутора тысяч гостей бывает. Все абхазы — родственники, не пригласишь кого-нибудь — страшно обидятся. Знаете, как у нас говорят: «Если встретились два абхаза, не может такого быть, чтобы они не нашли общего родственника». Сейчас пошли разные свадьбы, новые обычаи, рис зачем-то кидают. Мне это не нравится! Я сыну сказал: «Будете кидать рис — не пойду!» И пьют знаешь как? Садятся все гости за стол. Сначала наливают три бокала вина. Выпивают — не подряд, а под тосты, закусывая, но не задерживая. Тосты говорят в строгом порядке, не так, как у вас: первый за молодоженов, третий за любовь. Потом наливают пять бокалов. Потом — семь. Это как соревнование: кто первым сойдет с дистанции. Выдержал — настоящий мужчина, почет тебе и уважение.
— Трудно удержаться «в седле», не свалиться? — интересуюсь я.
— Нет, — вздыхает Игорь. — Трудно, что нельзя выйти в туалет. Считается, что проиграл…
Ехать до Сухума — как лететь из Москвы до Сочи, три часа по хорошей дороге. В столицу приезжаем за полночь. Сервис сразу ненавязчивый: гостевой дом в морском порту, на первом этаже модное кафекальянная с креслами на улице — вальяжные южане сидят, окутанные облаками ароматного дыма, и неспешно беседуют в ночи, на второй и третий этаж, к номерам, ведет наружная лестница. Двери открыты, у стойки администратора — пусто и табличка с номером телефона для связи и паролем вайфая. На звонок отвечает заспанная женщина:
— Бронировали? Как фамилия? Ваш номер 14, третий этаж, дверь открыта, ключ в замке с той стороны. Спокойной ночи…
Утренний Сухуми прекрасен. Хотя тревел-блогеры часто критикуют пляжную линию, она густо застроена отелями — как правило, в старых каменных зданиях с благородной архитектурой, но потрескавшейся отделкой, — кафе, детскими аттракционами. Побережье — это сердце туризма, точка притяжения, и поэтому отстроено и благоустроено оно вполне прилично. А за пределами первой линии начинается разруха. В каждом квартале города обязательно встречается заброшенное здание с забитыми окнами и обрушенными перекрытиями — большинство из них добротные, каменные, дореволюционной архитектуры. Давно сгоревшее здание Совмина на центральной площади города у проспекта Аиааира (Победы) к празднику затянули тканью.
На все вопросы здесь отвечают коротко: «Эхо войны». На замечание, что с войны прошло тридцать лет, чиновники пожимают плечами: «Абхазия — республика небогатая. У нас нет денег не только на реконструкцию — даже на снос. Многие здания — объекты культурного наследия, их нельзя сносить. Многие — ведомственные, а у них недостаточно собственных финансовых резервов. Многие находятся в частной собственности, но у хозяев не хватает средств на восстановление. Потому что Абхазия — республика небогатая…»
Помогает «младшему брату» Россия. С 2008 года в госбюджет республики поступило 107 миллиардов рублей. Но это деньги на целевые программы, социальные проекты, которые утверждает межправительственная комиссия: восстановление школ, театров, дорог, коммуникаций. С помощью России восстановлено более 160 крупных объектов (по словам самого президента Бжании, это 95% всего восстановленного в республике), и на многих учреждениях висят аккуратные таблички: «Восстановлено с помощью Российской Федерации».
Сравнение с соседним богатым Сочи у местных вызывает раздражение даже не тем, что в Сочи вбухали миллиарды под Олимпиаду-2014. Раздражает другое:
— Хотите, как в Сочи? Там весь берег застроили большими гостиницами, поделили пляж, как тортик: только для гостей отеля. Зачем нам здесь эти буржуи?! Я за Абхазию кровь проливал, после войны в горах ловили грузинские банды — я до двухтысячных с автоматом спал! Ради чего? Чтобы мне кто-то сказал «на пляж не ходи, мангал не поставь, это территория отеля?» — эмоционально выговаривал мне вечером в кафе-кальянной Даут, «бизнесмен, владелец мини-отеля» — это обычная самопрезентация для местных жителей мужского пола, даже если «мини-отель» — это гостевой домик гаражного типа во дворе усадьбы.
День Победы, со слезами на глазах…
Война 1993 года, когда республика отстояла свою независимость от соседней Грузии, до сих пор остро болит в сердцах абхазов, а победа в ней остается общим объединяющим нацию событием. Без учета этого фактора вообще невозможно понять образ мысли и действий абхазов. Для большого государства, как Россия, это был мелкий локальный конфликт, но для маленькой республики это была большая война. Погибло более трех тысяч человек, из них только менее пятисот не были этническими абхазами — добровольцы с Юга России, в основном казачество.
Абхазское национально-освободительное движение началось еще во времена СССР. В сталинские времена абхазов выселяли, освобождали дома грузинам — привозили их из северных предгорных районов Грузии.
— «Привозили» не значит, что они сами с радостью сюда ехали. Мне бабушки рассказывали, что, когда грузинские семьи, в основном они были из Зварского района, выгружали около пустующих домов, они не заходили в них, а сидели под деревьями семьями, с детьми, и возмущались, хотели вернуться обратно. Получается, их тоже никто не спрашивал. Но насильственная ассимиляция, разбавление национального состава республики, вызывало неприятие и у местных жителей, и это противостояние не заканчивалось никогда, — рассказывает депутат Народного собрания Республики Абхазия Ахра Пачулия.
Первый открытый конфликт с Грузией произошел в 1966 году, следующие — в 1968-м и 1978-м, градус агрессии повышался. Абхазская интеллигенция сидела в тюрьмах. В 1989 году в очередном конфликте погибло 14 человек. После распада СССР абхазы решили окончательно отстоять свою независимость, поэтому победа над Грузией считается великим достижением всего народа республики. А признание Абхазии Россией 26 августа 2008 года — это праздник не меньший, чем 30 сентября, и празднуется оно наравне с Днем Победы: «У нас два Дня Победы — радостный и печальный», — говорят абхазы.
— В советское время национализм подавлялся, поэтому такие настроения не приветствовались. Сейчас выросло целое поколение, воспитанное на гордости за свою землю и за свою победу. Но нельзя делать акцент на том, что «Абхазия для абхазов». У нас многонациональная страна, и это победа всех людей, живущих на территории Абхазии. У нас, в Народном собрании, есть Герой Абхазии, инвалид войны Галуз Парнакович, он армянин. Армяне, русские и грузины — это половина населения Абхазии. Есть школы, где наравне с абхазским изучают грузинский и армянский языки, а русский у нас по Конституции является вторым государственным наравне с абхазским. У нас маленький Советский Союз, — утверждает депутат Пачулия.
Это правда, но демография в республике — это горькая правда. Одним из негативных факторов, мешающих быстрому восстановлению республики, был отток населения. После войны разоренную и изолированную республику покидали самые предприимчивые люди, молодые, те, кто мог принести пользу. Ехали в Россию, многие добились успеха, и сейчас уже мало кто хочет возвращаться. В 1989 году, в составе СССР, в Абхазии проживало 525 тыс. человек. В 2000-х население сократилось вдвое — до 215 тыс. Медленный рост пошел только с 2011 года, но быстро зафиксировался на отметке 240 тыс., на 2020 год население Абхазии составляло 245 тыс. Из них 51% — абхазы, по 20% грузин и армян и 10% русских.
Эхо войны
Половину времени, прошедшего после войны, республика провела в изоляции. Ельцинская Россия, с которой у тогдашнего президента Грузии Эдуарда Шеварднадзе были многолетние связи, пыталась уладить конфликт в пользу Грузии. Руководство Абхазии настаивало на полном признании ее независимости, она подпала под западные санкции, в руководстве России в конце 1990-х не было единого мнения, что делать с непокорной республикой. Тем временем экономика стагнировала. Президент Абхазии Владислав Ардзинба поставил новых руководителей и сказал: «Мы выиграли войну, теперь нужно строить страну заново. Я на вас рассчитывал во время войны, вы не подвели. Я уверен, что и сейчас не подведете». Но все двери были закрыты, местный туризм был никому не нужен, все медленно разрушалось — было время, когда двери, рамы и паркет пустующих гостиниц разбирали на дрова. Не только разрушенные войной — ветшали законсервированные санатории, дома отдыха, объекты туристической инфраструктуры.
За период блокады было полностью уничтожено сельское хозяйство Абхазии. Чайные и цитрусовые плантации первые два года поддерживали местные — выходили, по привычке собирали урожай.
— Мандарины нельзя оставлять на дереве, у них в цедре содержится синильная кислота. Если не снимать урожай — он убивает дерево. Мы собирали, вывозили и бросали — у нас по обочинам дорог были огромные мандариновые курганы. Потом и это перестали делать — нужно было кормить семьи, что-то делать, зарабатывать, были очень тяжелые времена, — рассказывают местные. — У нас был свой чай. Чай — это куст, который нужно постоянно культивировать, обрезать, придавать ему определенную форму, побеги должны быть постоянной длины. Без ухода они разрастались, дичали, выросли в огромные деревья, и сейчас на месте чайных плантаций до сих пор стоят непроходимые джунгли.