«Рок-н-ролл мертв. А я еще нет...»
С 1981 года ленинградский рок-клуб стал «местом силы» в мистической терминологии отечественного рок-н-ролла. Бившие ключом из него потоки энергии заряжали своим драйвом молодежь, а рок-музыканты, выступавшие под его крышей в Питере, стали кумирами целого поколения. Мы решили поделиться с вами историями тех лет...
1987. Юрий Шевчук
Фестиваль в наукограде Черноголовка назывался “Подмосковные вечера”. За непритязательным названием скрывался один из первых в перестроечном СССР всесоюзный рок-фестиваль, организованный молодыми черноголовскими учеными и полуподпольными московскими журналистами. Cреди тех, чьи имена впоследствии прогремят по всей стране, в Черноголовку приехали “ДДТ” во главе с Юрием Шевчуком.
Шевчук — коротко стриженный, в гимнастерке с тремя октябрятскими звездочками на кармане — всего за год с небольшим до этого перебрался в Ленинград из родной Уфы, откуда его “выдавили” “компетентные органы” за альбом “Периферия”.
В Ленинграде Шевчук собрал группу, пригласив гитариста и скрипача Никиту Зайцева, барабанщика Игоря Доценко, басиста Вадима Курылева и гитариста Андрея Васильева. Летом 1987 года этот крепкий состав сильно выделялся на общефестивальном фоне. “Взошел звездою русский рок!” — кто-то из зрителей оценил на стоявшей в фойе “доске гласности” выступление Шевчука его же цитатой; так оно и было. Юрий неустанно носился по сцене и буквально выбрасывал в зал и старые, и новые песни; в нем еще не было более поздней трибунности и радения за всех и каждого, но была красочная плакатность, были ярость, злость, боль, была едкая сатира и, простите, любовь. Осенью в Подольск он приехал уже символом русского рока и проревел половину программы в полуработающие микрофоны на фоне искрящихся под проливным дождем проводов. Но это — немного другая история.
1988. Майк Науменко
Майк — в миру Михаил — был человеком невероятного обаяния. В ноябре 1988 года группа “Зоопарк” ехала из Ленинграда в Москву для участия в том, что стали называть “Башлачевским мемориалом”; почти всю дорогу группа предавалась излишествам. По приезде прославленный коллектив пришлось будить. Майк и сотоварищи вывалились на абсолютно пустой перрон, а к вокзалу подошли уже в окружении московских красоток. Не понимаю, откуда они взялись там в 6 утра, но как минимум три из них обнимали Майка, и он при этом был пусть изрядно помят, но ни расхристан, ни разболтан.
Думаю, Майк первым развернул наши головы в правильном направлении, сумев сделать то, чего не смог никто. Он гуманизировал рок-н-ролл, сделав его соразмерным слушателю; он показал, что эта музыка, спетая по-русски, может быть одно временно яростной и нежной, бесстыдной и цломудренной — и при этом оставаться именно рок-н-роллом, не теряя мятежной сути. Он вернул в рок любовь между мужчиной и женщиной, максимально ее персонализировав: герои его песен были не абстрактными величинами, а вполне конкретными Венечкой и Верой. И если в его песнях временами проскальзывал пафос, то и он был выражением собственной майковской незащищенности и наивности. И когда кончилось то время, что было его повседневным окружением с рождения, он ушел вместе с ним, так и не поверив этому. Теперь кажется, что и правильно не поверил.
1988. Александр Башлачев
Самородок из Череповца, поэтический гений, автор “Времени колокольчиков”, СашБаш сегодня здесь оказался неслучайно: он до конца недолгой своей жизни оставался членом ЛенРокКлуба, в который вступил в 1986-м. Рокером ли он был? Безу словно, по духу; был ли бардом — нет, скорее его можно было назвать поющим автором — cantautore, как говорят итальянцы. Гитара, хрипловатый голос да связка колокольчиков-бубенцов на запястье плюс нога, постоянно отбивающая ритм. Из-за нее, этой самой ноги, нас выгнали летом 1987 года с квартирника СашБаша у станции метро “Аэропорт”: соседка снизу, над которой он топал по полу, вызвала милицию. Никого, к счастью, не забрали, но квартиру опечатали... Впрочем, еще до того, во время перерыва между песнями, я попытался взять у Башлачева интервью. Один из моих вопросов касался того, что объединяет музыкантов в “рок-н-ролльное братство”. Башлачев хмыкнул: “О чем говорить? Какие выводы делать? Мы все — острова в океане: я, Кинчев, БГ... Ничего общего между нами нет”.