Система Станиславского
Три режиссера Электротеатра «Станиславский» рассказывают, почему новых жанров больше не появится и что не так со словом «гений»
Александр Белоусов
Оперы «Маниозис» и «Маниозис 2. Продолжение и завершение»
В Электротеатре «Станиславский» я начал работать в период его трансформации, сказал, что хочу работать со звуком, музыкой. В итоге стал много чем заниматься, в том числе и режиссурой. В театр я пришел из музыки: учился в Консерватории, но исполнителем по ряду причин стать не смог, решил переквалифицироваться и поступил на факультет «Режиссура оперы».
Режиссер не управляет, он предлагает. Мне комфортно так работать – предлагать. Круто, когда люди это принимают. Но я себя не считаю режиссером или композитором. А скорее музыкантом, когда участвую в репетиции с оркестром. Работа композитора и режиссера не сильно отличается. Это в обоих случаях предощущение формы, у которой есть начало, развитие и конец. Главное – найти такой взгляд на эту форму, который покажет ее свойства и потенциал.
Жанры постепенно размываются, неизменными остаются три компонента, которые делают театр театром: текст, артист и зритель. Новый жанр вряд ли возникнет: по-новому можно только соединять то, что уже было. Из поля действия постмодерна трудно выйти: прыжок оттуда можно сделать только в обратную сторону, в модерн.
Евгений Бедняков
Спектакль «Фантазии Фарятьева»
Прежде чем стать режиссером, я учился на теолога, потом на юриста, много чем занимался. Но это был не мой выбор – меня, как Луция в «Золотом осле», вела сложными путями богиня Изида. Забавно, что я с детства хотел быть режиссером, лет с шести. Со временем я об этом позабыл, а потом, не так давно, вспомнил.