Золотые реки цвета какао
Репортаж из Бодайбо. Как живут люди, добывающие золото
Бодайбо — это золото. Ничего другого здесь нет, так что этот небольшой затерянный в тайге городок в сознании многих связан с золотом намертво. Как написал гостивший здесь Владимир Высоцкий, «А меня — в товарный, и на восток, и на прииски в Бодайбо». В представлении стороннего человека бодайбинцы едят на золоте то, что купили за золото, а в магазинах до сих пор расплачиваются золотым песком на вес. В действительности подавляющее большинство из них никогда не видели местного драгметалла, относятся к нему как к промышленной выработке — ведь никто не считает драгоценностью уголь или бокситы, а собственно золото напрямую в экономике района практически не задействовано. И возникает закономерный вопрос: такая ли уж удача это — жить на золоте?
Прошлым летом «Эксперт» совершил путешествие на север Иркутской области. Чтобы понимать соотношение в развитии инфраструктуры между центром и севером, достаточно сравнить три показателя. Население области — 2,270 млн человек, из которых один миллион живет на юге, в границах агломерации областного центра Иркутск—Ангарск—Шелехов. В трех северных районах — Катангском, Бодайбинском и Мамско-Чуйском — общая численность населения составляет 20 тыс. человек, из которых две трети живет в золотоносном Бодайбо. При этом их совокупная площадь составляет более трети территории всей Иркутской области. Но если с промышленностью Катанги все ясно и даже Википедия безжалостно сообщает, что «Катангский район имеет значительный ресурсный потенциал, однако степень его реализации минимальна», то с ее соседями не так все просто.
Мамско-Чуйский район, депрессивный и дотационный, до сих пор живет воспоминаниями о счастливых советских временах, когда здесь велась промышленная добыча слюды. В перестройку, как полагается, все развалилось. Мама — это пример того, как живет район, переживший свою районообразующую промышленность, об этом мы писали в первом репортаже этой дилогии («Мама — это где-то рядом с Москвой», «Эксперт» № 51 за 2022 год).
А чуть восточнее Мамы находится Бодайбинский район — это бездонные золотые закрома страны. Перестройку он благополучно пережил. Это пример того, как сегодня живет район, имеющий свою собственную промышленность, насколько он процветает и благоденствует. И из Мамы «Эксперт» отправился в Бодайбо.
«Бодайбо» на эвенкийском — просто «Это место»
Между Мамой и Бодайбо — 91 километр по прямой. Но в сибирской тайге прямых путей нет. Дороги тоже нет: строить ее начинали, построили половину и уперлись в скалы. Взрывать или пробивать тоннели в дотационный убыточный поселок Мама посчитали излишней роскошью, которая никогда не окупится. Поэтому единственной дорогой между соседними райцентрами была водная: зимой по льду, а летом паромом чуть ли не раз в неделю из Бодайбо на Маму по Витиму (это 120 километров) везут продукты и промтовары. Хочешь сам — нанимай лодку, 12 15 тысяч, а это цена авиабилета из Бодайбо в Иркутск. К слову сказать, за эти деньги можно хорошей авиакомпанией улететь из Иркутска в Москву (Иркутск—Бодайбо — 900 километров, Иркутск—Москва — 4200).
Интересно вот что. Мама — район дотационный, бедный, и половину стоимости авиабилетов до Иркутска областное правительство субсидирует — он стоит восемь тысяч. А Бодайбо — богатый, у них же золото, поэтому билет ровно вдвое дороже. Прошлым летом областное правительство расщедрилось и пустило речной трамвайчик «Заря» от Мамы до Бодайбо и обратно, рейс раз в сутки, кроме воскресенья. Билет стоит 320 рублей. Время в пути — пять часов, столько же летит самолет из Иркутска до Москвы.
Бодайбинцы быстро прочухали, что если вечером на «Заре» уплыть на Маму, переночевать на съемной квартире и утром улететь в Иркутск, то экономия на авиабилете составляет ровно 50%. Летом на Маме «суточных бодайбинских транзитников» было столько, что сами мамчане неделями не могли ни слетать в Иркутск, ни втиснуться на «Зарю». Поэтому сейчас мамчане ушлых бодайбинцев недолюбливают.
«Заря» долго тянется вдоль таежных берегов, потом по правому борту мелькает пенный нижний бьеф Мамаканской ГЭС — местные с гордостью подчеркивают, что она единственная в мире, построенная в условиях вечной мерзлоты. Ее построили для нужд двух районов (обеспечения электричеством тогда еще слюдяной добычи на Маме и золотодобычи в Бодайбо). Запустили в начале 1960-х годов с проектной выработкой 356 млн кВт·ч в год. Но из-за небольшой емкости Мамаканского водохранилища невозможно создать достаточный запас воды для равномерной работы ГЭС в межсезонье, поэтому выработка электроэнергии полностью зависит от сезонных изменений стока реки Мамакан — летом вырабатывается больше, чем могут освоить оба района, а зимой она падает до 4 млн кВт·ч в месяц.
Мамакан — преддверие Бодайбо, и через несколько минут по левому борту появляется гордо торчащий в пустоту въезд на мост через Витим. Самого моста нет — его начали строить в 1990-х, потом деньги закончились, и реку сейчас перегораживают сиротливо торчащие три опоры. Условная пристань (это просто каменистый берег) находится в историческом центре Бодайбо — напротив здания «Лензолота» (сейчас принадлежит правопреемнику, ГК «Полюс Вернинское»). И это место — начальная точка в истории самого Бодайбо.
Отрезок современной улицы Стояновича от «Лензолота» до стадиона «Труд» длиной 1067 метров в 1863 году стал первым земельным отводом, который старатели застолбили под будущий город, — его и оформили как золотодобывающий участок, хотя там изначально предполагалось место под причалы для грузов, идущих по Витиму.
История Бодайбо незамысловата и романтична. В этих местах раньше промышляли эвенки, тунгусы и якуты. А где-то гораздо южнее, по направлению к Иркутску и на полпути к нему, где была граница обжитой русскими территории (она называлась Дальняя тайга), проходили «международные торговые ярмарки» — там малые коренные народности встречались с купцами и обменивали пушнину на товары первой необходимости, украшения и табак. На одной из ярмарок в 1846 году на реке Холомхо иркутский купец Константин Трапезников увидел в руках якута золотой самородок. Автохтоны ценности золота не знали, и эти камушки валялись у них в коробках с детскими игрушками. Трапезников выспросил якута и узнал, что таких камушков в реках попадается много.
Он снарядил экспедицию по верховьям Холомхо, она проверила реку на промышленную золотоносность. Застолбили два первых участка — Спасский и Вознесенский, а отряд казака Ивана Новицкого прошел дальше по реке Бодайбо и вышел к ее слиянию с Витимом. Речная трасса была словно предназначена для доставки промышленных грузов, и в этом месте взяли земельный отвод под Бодайбинскую резиденцию. История умалчивает, на каких условиях, скупо сообщая, что эвенкийский староста Икомин «уступил эти земли золотопромышленникам». Статус города это место получило от Николая II в 1903 году.
Золото — банкам, акции — людям
Сегодня в Бодайбинском районе золото добывают 35 крупных и малых предприятий. Из них только четыре ГОКа, которые разрабатывают рудное (породное) золото — снимают почвенный слой горы («вскрыша»), вгрызаются в породу, отвозя ее на ГОК, где дробят, просеивают и промывают из нее крупинки золота. Это АО «Полюс Вернинское», ПАО «Высочайший», ООО «ГРК Угахан» и ООО «Друза». Остальные, небольшие артели, моют россыпное золото по руслам рек. Частные артели, к слову сказать, возникли еще в СССР, им отдавали уже выработанные или нерентабельные участки золотоносных рек, и выживали они исключительно за счет своего упорства и работоспособности. Легендарная «Лена», которую организовал друг Владимира Высоцкого Вадим Туманов, работает до сих пор.
Россыпного золота становится все меньше (в 2019 году — 10,9 тонны, в 2021-м — 9,7), зато добыча рудного год от года неуклонно растет (в 2019-м — 13,9 тонны, в 2021-м — 15,9). Сегодня годовая добыча драгоценного металла в районе составляет более 25 тонн в год. Хотя у большинства золотодобывающих предприятий собственники — москвичи, все они, как утверждает мэр района Евгений Юмашев, являются налоговыми резидентами района. «В районе нет ничего, что не связано с золотом. Даже “Джеленрем”, центральные ремонтные мастерские, где льют металл, работает на золотодобычу», — признает Юмашев.
Зато в Бодайбо самый низкий уровень безработицы, 1% (средний по области — 2,6%). Население района сегодня — 17 тыс. человек, занятого в экономике — 15 тыс., из них в золотодобыче прямо или опосредованно задействовано 63% работоспособного населения.
Сколько совокупных налогов (местных, областных и федеральных) платят золотодобытчики — закрытая информация, но, по косвенным подсчетам, эта цифра составляет порядка 10 млрд рублей. Например, добывается 25 тонн золота в год — это порядка 100 млрд рублей выручки. Налог на добычу полезных ископаемых — 6%. То есть 6 млрд рублей составляет только НДПИ, по 50% от него идет в федеральный и областной бюджеты. Плюс налог на прибыль, подоходный и пр. Сколько возвращается в район — трудно сказать. Возвращается в виде субвенций учителям, в виде выпадающих доходов предприятий на закупку топлива для ЖКХ.
— Прямой выгоды от золота району не так уж много, — размышляет Евгений Юмашев. — Гораздо важнее то, что порядка 50 миллионов рублей в год мы привлекаем от предприятий в виде спонсорских средств. Это позволяет решать социальные проблемы: содержать объекты, поддерживать малоимущих. По спонсорским вливаниям мы на втором месте в области после Жигалово — у них нефть и «Газпром». На третьем Усть-Кут — там работает Иркутская нефтяная компания.
А ведь у жителей района был небольшой шанс жить по принципу «Мы здесь власть». Экономика района уже к перестройке подошла потрепанной — золотые россыпи в течение 1980-х истощались, а ГОКи еще не построили. В 1990-е все рухнуло, как и на Маме. Тогда поменяли налоговое законодательство, всю социалку «Лензолото» отдало муниципалитетам, и отдало не в хорошем качестве. 1990-е везде были тяжелые, но в Бодайбо боялись просто замерзнуть — была развалена система теплоснабжения, постоянно случались прорывы и аварии.
Вокруг «Лензолота» были споры и войны. Тогдашний мэр Николай Сизых требовал при приватизации, чтобы акции раздали всем жителям Бодайбо. Против выступало руководство «Лензолота». В итоге войн компроматов дали акции только работникам предприятия. Люди Бодайбо при этом многое потеряли. Те рабочие, кто получил акции, в итоге дорого их продали и уехали жить в Сочи.
— Это рынок. Если всё раздать всем, то через семь лет все вернется как было, и бедные снова станут бедными, а богатые останутся богатыми, — вздыхает мэр Юмашев. — У золотодобывающих предприятий тоже полно проблем. Раньше государство оплачивало поиск и разведку, была своя геологическая партия — искали месторождения и ставили их на баланс, потом продавали на аукционе. Сегодня госзаказ есть только на поиск нефти и газа, остальное ищет и ставит на баланс сам предприниматель, за свой счет. Но парадокс в том, что не факт, что потом, на аукционе, этот участок отдадут нашедшему. С другой стороны, начались проблемы с курсом доллара. Банки выкручивают промышленникам руки, ссылаясь на международную цену, а она в баксах. Цена за тройскую унцию 1800 долларов — хорошая цена. Но курс в рублях упал, и банки стали капризничать: «Нам по этой цене в рублях не очень и надо. Давайте 15 процентов дисконт». Я знаю одну артель, которая хорошо добывает, но в этом году ни грамма не сдала — придерживает золото в ожидании лучших времен.