Точки и кочки роста
Появление на карте России новых образований — макрорегионов — отличный повод проинвентаризировать крупными мазками территориальный срез социально-экономического развития страны
Население России за последние пять лет увеличилось на 3,1 млн человек. Казалось бы, внушительная цифра, которая должна внушать оптимизм. Однако львиная доля этого прироста произошла в результате присоединения Крыма. Если этот единовременный акт расширения страны оставить за скобками, то нас стало больше всего на 864 тыс. человек. И главный фактор поддержания численности — положительный итог миграции. Естественное движение населения России, к сожалению, неблагоприятное: последние два года россиян умирает больше, чем рождается. А в прошлом году естественную убыль не перекрыл миграционный прирост: население России снизилось, впервые за 2010-е годы.
В 2014–2018 годах лишь четыре макрорегиона — Северо-Кавказский, Южный, Урало-Сибирский и Ангаро-Енисейский — продемонстрировали прирост численности населения. Увеличение численности Центрального и Северо-Западного макрорегионов не должно вводить в заблуждение: за периметром столичных агломераций они представляют собой за редким исключением зоны хронической депопуляции.
В разрезе субъектов федерации наибольший прирост числа жителей за последние пять лет продемонстрировали Москва и Московская область (985 тыс. человек), Санкт-Петербург, Ленинградская и Калининградская области (в сумме 372 тыс.), Северо-Кавказские республики (292 тыс., и это при том, что оттуда активно уезжают жители), Кубань (244 тыс.) и Крым (86 тыс. чел., считая вместе с Севастополем — лидером по удельному миграционному приросту в стране: 16% за пять лет), единственный очаг устойчивого популяционного благополучия в Поволжье — Татарстан (61 тыс.), и наконец, главные очаги стягивания населения за Уралом — «большая» (с округами) Тюмень, Новосибирск, Красноярск (всего 260 тыс. чел.).
Интенсивность миграционного притока в Московскую агломерацию едва заметно снижается (181,5 тыс. чел. в среднем за год в 2014–2018 годах против 189 тыс. в 2000-е), зато агломерация северной столицы увеличила интенсивность приема переселенцев (69 тыс. против 50 тыс. в год за аналогичные периоды). Мощность же миграционного притока на Кубань более чем удвоилась (48 тыс. против 20 тыс. ежегодно).
На противоположном полюсе мы имеем стремительно депопулирующие в последние годы регионы Поволжья. На десятку поволжских субъектов с отрицательными значениями естественного и миграционного прироста (Волгоград, Чувашия, Пермь, Киров, Нижний Новгород, Оренбург, Пенза, Самара, Саратов, Ульяновск) в сумме приходится 406 тыс. потерянного постоянного населения. Печально и тревожно, что в зону поволжского демографического неблагополучия в результате двух последних кризисов вошли процветавшие и активно привлекавшие в 1990-е и 2000-е годы жителей других регионов Самара и Нижний.
По-прежнему плохи дела с демографией в депрессивных зонах Центрального макрорегиона (Брянск, Владимир, Иваново, Орел, Кострома, Тверь) и в примкнувшем к ним «аутсайдере» Центрально-Черноземного макрорегиона — Тамбовской области. Эта семерка потеряла в сумме в 2014–2018 годах 286 тыс. постоянного населения. Крупный очаг депопуляции — Север и Северо-Запад (за исключением Санкт-Петербурга с областью, Калининграда и Ненецкого автономного округа): за последние пять лет они обезлюдели на 203 тыс. человек. За Уралом интенсивно депопулируют Курган, Алтайский край, Кемерово, Омск и Иркутск (потери в сумме за пять лет — 220 тыс. чел.). На Дальнем Востоке интенсивность демографических потерь несколько снизилась: большинство тех, кто хотел и мог покинуть эти живописные места, уже сделали это. Тем не менее Приморье, Хабаровск, и Амурская вместе с Еврейской автономной областью на четверых потеряли 82 тыс. жителей.
ВРП и промышленность
Анализ тенденций развития экономики России в региональном разрезе показывает наличие региональных диспропорций. Причем результаты, если обратиться, например, к периоду 2013–2017 годов (для 2018-го Росстат еще не предоставил данные) довольно неожиданные. Наилучшие показатели роста ВРП оказались у Центрально-Черноземного макрорегиона — в постоянных ценах плюс 11,4% к уровню 2013 года. Причем вопреки агломерационным теориям наилучшие темпы роста продемонстрировали Белгородская и Курская области, а не очевидный лидер макрорегиона — Воронежская область с новоиспеченным миллионником.
Далее можно выделить второй эшелон роста в лице Северо-Кавказского, Ангаро-Енисейского, Южного и Северо-Западного макрорегионов. Для Северно-Кавказского макрорегиона, по всей видимости, мы имеем дело с эффектом низкой базы. Южный макрорегион вытягивают вперед мероприятия по развитию Крыма. В других случаях локомотивами роста выступили Санкт-Петербург (нарастил свою долю в совокупном ВРП макрорегиона с 54 до 57%) и Иркутская область (с 37 до 40%).
На противоположном полюсе экономического роста — Северный (за счет заметного спада в Республике Коми) и Волго-Уральский макрорегионы, которые в 2017 году де-факто оставались на той же отметке ВРП, что и в 2013-м.
Важнейший параметр экономического развития, его основа — промышленное производство. Рост промышленного производства на долгосрочном интервале 2012–2018 годов в региональном разрезе также был неоднороден.
Рекордсмен, с колоссальным отрывом — Южный макрорегион (плюс 60% к уровню 2012 года). Большой вклад, опять-таки, внесли Крым и Севастополь, программа их развития и реально имеющее место восстановление промышленного производства в этих регионах. Ярким примером может служить керченский судостроительный завод «Залив» — полумертвый при Украине и прошедший техническое перевооружение, загруженный заказами сейчас. Но не только они: на фоне кризисных явлений в экономике России в целом Ростовская и Астраханская области переживали настоящий промышленный бум с двузначными темпами роста объемов производства. Только если прорыв Астрахани обеспечило главным образом расширение добычи полезных ископаемых, в частности освоение нефтегазоконденсатного месторождения им. Филановского, то в Ростовской области имеет место полноценное развитие многоотраслевого кластера обрабатывающей промышленности.
На втором месте по темпам роста промышленного производства Северо-Кавказский макрорегион. По понятным причинам: с его слабой индустриальной базой и в значительной степени аграрной экономикой даже сравнительно небольшой физический прирост хорошо сказывается на темпах. Свою роль сыграла загрузка оборонными заказами местных крупных предприятий оборонно-промышленного комплекса, прежде всего в Республике Дагестан и в Ставропольском крае.
Хорошо развивалась промышленность и в Центральном, Дальневосточном, Ангаро-Енисейском макрорегионах.
На противоположном полюсе — Северо-Западный и Северный макрорегионы, где рост промышленного производства за наблюдаемый период в значительной степени нивелировался периодически случавшимся годами спада. Для Северо-Запада основным виновником стало резкий обвал промышленного производства в Петербурге в 2014–2015 годах, главным образом в пищевой промышленности и производстве электротехники. С учетом роли петербургского промышленного узла не то что в своем макрорегионе — во всей экономике России это сильно ухудшило показатели всего макрорегиона, несмотря на уверенный рост в иных составляющих его регионах.
Благосостояние и бедность
К сожалению, рост экономики и промышленного производства не отразились на доходах населения. По данным Росстата, показатель среднедушевых денежных доходов населения, пересчитанный в постоянные цены, в 2013–2018 годах испытывал тенденцию к снижению во всех выделенных в рамках «Стратегии» макрорегионах. По итогам 2018 года реальные денежные доходы населения превысили отметку 2013 года только в Центрально-Черноземном, Южном и Волго-Камском макрорегионах. Но и там прирост чисто символический: 1,3, 1,5 и 0,4% соответственно.
Наиболее сильный спад реальных денежных доходов населения зафиксирован в Северо-Кавказском (минус 3,3%) и в Южно-Сибирском макрорегионах (минус 2,5%).
Впрочем, если принять во внимание, что показатели социального благополучия Центрального макрорегиона сильно искажаются за счет Московской агломерации и произвести перерасчет без учета московского региона, то главной жертвой экономических неурядиц последних лет в стране оказывается окружающий московский регион пояс бедных областей Центральной России. По совокупности реальные среднедушевые доходы в этом и без того небогатом поясе за 2013–2018 годы снизились почти на 6%.
Хотя утверждать, что бедные стали беднее, а богатые – еще богаче, тоже нет оснований. Если эту «среднюю температуру» по макрорегиону детализировать до отдельных субъектов федерации, то становится видно, что корреляции — ни прямой, ни обратной — между уровнем благосостоянии и тепами роста реальных денежных доходов в России нет. Так, в нижней части рейтинга разместилась такая разношерстная компания, как Тува, Челябинская и Самарская области, Пермский край.
Имеется явно выраженное различие в оценке уровня бедности, то есть доли граждан, имеющих доходы ниже прожиточного минимума. В среднем по России Росстат приводит оценку в 13,2% всего населения страны. Однако в разрезе отдельных макрорегионов можно выделить как более благополучные макрорегионы: Центральный (9,2%), Центрально-Черноземный (9,8%), Северо-Западный (10,8%), Уральско-Сибирский (12,2%), Волго-Камский (12,5%), — так и районы широкого распространения бедности, значительно превышающей среднероссийские показатели: Южно-Сибирский (16,2%), Дальневосточный (16,3%), Северо-Кавказский (16,4%), Ангаро-Енисейский (19,6%) макрорегионы. Наличие слаборазвитого Северо-Кавказского макрорегиона в этом скорбном списке совершенно не удивляет. А вот высокие показатели бедности в стратегических и богатых ресурсами восточных регионах России вынуждают задуматься, правильно ли проводится политика экономического развития в их отношении.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl