Институт особого назначения
Об Институте истории естествознания и техники им. С. И. Вавилова РАН, об исследованиях, которые ведутся там, мы беседуем с директором института Романом Алексеевичем Фандо, историком науки и образования, доктором исторических наук, главой Российского национального комитета по истории и философии науки и техники, главным редактором журналов: «Вопросы истории естествознания и техники», «Журнала Российского национального комитета по истории и философии науки и техники».
«Знание – сила»: Роман Алексеевич, знакомство с тематикой статей Главной темы нынешнего, декабрьского номера, завершающего 2024 год, определенно вызовет в памяти старую поговорку: «Кто в лес, кто по дрова». Столь разных по тематике статей в рамках одной Главной темы у нас никогда не было. Это рассказы об исследованиях в трех далеких друг от друга науках: исторические водные пути России, звуковая коммуникация у животных, история гидроавиации. А связывает эти исследования то, что они написаны сотрудниками одной научной организации – Института истории естествознания и техники, который вы возглавляете. Каков вообще охват научных исследований, которые у вас ведутся? Какие цели ставят участвующие в них ученые? Восстановить исторические факты или сделать нечто большее?
Роман Фандо: Особенность нашего института состоит в том, что у нас работают, как правило, люди, не имеющие исторического образования. В основном это специалисты с определенным техническим либо естественно-научным образованием. Люди заканчивали, например, биологический факультет, географический факультет, либо какую-то специальность получили в техническом вузе, и вдруг в какой-то момент они увлеклись гуманитарными предметами, начали интересоваться историей науки, из которой они вышли. И затем они стали обобщать, систематизировать эти знания. Для чего? Для того, чтобы найти какие-то новые перспективы для развития своего направления, своей отрасли.
Другая особенность нашего института заключается в том, что, занимаясь историей науки, многие наши сотрудники до сих пор активно работают и в естественных, и в технических науках. Это очень хорошо. Например, в Отделе истории наук о Земле работают исследователи, которые занимаются геоэкологией, причем на профессиональном, академическом уровне, и, скажем, изучают водные пути не только с позиции физики, химии, географии, но и затрагивая историю хозяйственного освоения этих водных путей, их экологическую трансформацию, описывая гидротехнические сооружения прошлого, указывая на современные источники загрязнения и предлагая методы очистки сточных вод. Для выявления исторических фактов поднимаются архивные документы, изучаются древние записи, чертежи гидросооружений, многие из которых были созданы еще в петровскую эпоху. Есть чертежи этих каналов, сооружений, описаны технологии их производства. И затем ученые трансформируют эти знания на современное состояние рек, смотрят, что и как изменилось, ищут старинные описания речной флоры и фауны, сравнивают их с перечнями современных обитателей водоемов, берут анализ воды и смотрят, какие там ионы, газы, нерастворимые осадки, то есть пытаются полностью оценить состояние пресной воды. Можно сказать, что люди, работающие в нашем институте, являются связующим звеном между прошлым и настоящим. Более того, наши ученые способны сделать некоторые прогнозы на будущее. Чем полезен наш институт? Тем, что мы даем возможность приоткрыть не только загадки или белые пятна прошлого, но мы еще даем стимул и направление для поиска в новых исследованиях.
«ЗС»: Иными словами, это не только работы, которые ведутся в чисто историческом плане, восстанавливают цепь событий, связанных с одной из наук, это и попытка проецировать полученные данные на настоящее с прицелом на получение новых результатов?
Р. Ф.: Еще раз подчеркну, что очень многие сотрудники института – действующие биологи, физики, географы, инженеры. Например, у нас есть люди, которые занимаются историей авиации и при этом работают в действующем авиационном конструкторском бюро. Им проще изучать современные тенденции в авиастроении. Скажем, изобретение и пути технического совершенствования самолетов вертикального взлета и посадки. Сейчас это очень перспективное направление, но идея такого самолета была высказана еще в 1909 году русским инженером Борисом Григорьевичем Луцким, и была попытка построить такой самолет. Или создание беспилотных летательных аппаратов. Оказывается, эта тенденция уже с начала XX века прослеживается в изобретательской деятельности. Ну, и много-много-много всего другого.
«ЗС»: Среди представленных в Главной теме статей есть посвященная истории гидроавиации. Для России это важное направление в авиастроении: в малонаселенных районах страны только реки и озера могут быть всегда готовым местом для посадки самолета. Какие из других интересных, перспективных направлений исследований, ведущихся в ИИЕТ, вы бы отметили?
Р. Ф.: Наш институт – это мощный центр историко-биологических исследований. Я сам, кстати, занимаюсь историей биологии. Наши исследования в этой сфере носили и продолжают носить всеобъемлющий, охватывающий характер. Это очень важно. Почему? Потому что сейчас многие чисто биологические науки находятся в некотором кризисе. Например, систематика.
Если раньше традиционно считалось, что есть общий предок, потом от него происходят новые систематические единицы, новые виды, то сейчас все склоняется к тому, что общих предков практически нет. Многие считавшиеся близкородственными таксоны развивались независимо друг от друга, то есть вместо филогенетического древа возникают, по сути, кустарники. Максим Викторович Винарский, доктор биологических наук, сотрудник Санкт-Петербургского филиала нашего института, анализирует пути современного синтеза трех идеологически и методологически различных течений систематики – нумерической систематики (фенетики), кладистики и эволюционной систематики. Он сам крупнейший в нашей стране специалист в области биологической систематики, который скептически относится к развитию в данной области исключительно технического подхода, основанного на совершенствовании компьютерных алгоритмов. По его мнению, необходимо развивать методологические подходы, предлагать новые яркие идеи в области теории или воскрешать давно забытые идеи прошлого.
Стоит пояснить, что у нас сохранился Санкт-Петербургский филиал. Это очень хорошо, потому что в свое время многие институты имели в своем составе филиалы в других городах, но позже они отделились и стали самостоятельными учреждениями. У каждой части нашего института есть своя специфика, и когда мы собираемся вместе на каких-то общих мероприятиях, проводим какие-то совместные проекты, эта отличающаяся специфика помогает находить новое, дает широкий взгляд на ту или иную проблему, обогащает уровень исследований.
Так вот, в Санкт-Петербургском филиале есть исследователь, доктор биологических наук Александра Львовна Рижинашвили, которая занимается экологией водоемов, это ее увлечение трансформировалось в ее основное научное направление – историю экологии. Она опубликовала уже достаточно большое число работ, в которых обобщен богатый опыт изучения эвтрофирования водоемов, то есть повышения биологической продуктивности их экосистем. В настоящее время данная проблема приобрела глобальный масштаб, поэтому подобные исследования достаточно востребованы среди гидробиологов, экологов, специалистов в области охраны окружающей среды.