Профессия: вивисектор
Все виды безжалостности Йоргоса Лантимоса
Толковый словарь так определяет разницу между безжалостностью и жестокостью. Безжалостен тот, кто не чувствует жалости к себе, а значит, относится к другим так же, как к своей персоне. Жестокость, напротив, предполагает у субъекта жалость к себе и постоянное оплакивание собственной доли, а значит, неравное отношение к себе и к окружающим. Неслучайно жестокие люди, по общему мнению, грешат чрезмерной сентиментальностью. Вселенная греческого режиссера-абсурдиста Йоргоса Лантимоса, ставшего после успеха «Бедных-несчастных» на Венецианском кинофестивале и на «Оскаре» не просто большой международной звездой, но, возможно, главным автором современности, состоит из безжалостных людей, творящих по отношению друг к другу вопиюще жестокие вещи. Казалось бы, парадокс, но если никто из героев не боится применить к себе, став, допустим, объектом чужих экспериментов, те же действия, что совершает в адрес окружающих, значит, он воистину безжалостен и не понимает смысл происходящего с ним. Что это, как не идеальная метафора сегодняшнего мира. Ленты Лантимоса образуют замкнутый круг насилия, свидетельствующий о безоговорочной победе мифологического сознания над христианской этикой. Зинаида Пронченко провела ревизию фильмографии мастера страшных парадоксов и убедилась, что лишь в «Фаворитке» Лантимос слегка изменил своему методу смешливого вивисектора. Во всех остальных его работах герои, будто по команде «рассчитайсь!», занимают положенное им место — субъекта или объекта безжалостности, чтобы в финале поменяться ролями.
Безжалостность семьи
«Клык» 2009
Где-то неподалеку от Афин за высоким забором стоит дом, а в нем живет нормальная с виду семья: родители и трое взрослых детей — брат и две сестры. Отец, кажется, важный начальник на заводе, мать — домохозяйка, дети — любознательны и милы, каждый день они занимаются самообразованием, разучивая новые слова или игры: ветер — это твердая, надежная поверхность, море — это чувство неловкости. По вечерам, покончив с ужином, дети сообщают отцу о своих успехах, тот выбирает победителя и позволяет ему выбрать в качестве награды какое-нибудь приятное развлечение. Чаще всего победивший выбирает просмотр домашних видео, содержание которых, каждый, впрочем, знает уже наизусть. Иногда к сыну приходит специально нанятая девушка — для занятий сексом. Она — единственный контакт молодого поколения с внешним миром, ибо за периметром высокого забора никто из них никогда не бывал.
С «Клыком» 36-летний Лантимос выиграл в 2009-м «Особый взгляд» — второй по значимости каннский конкурс. От всех последующих работ «Клык» отличает предельная прозрачность избранной режиссером метафоры. Фильм о воспитании чувств, главным из которых является, безусловно, безжалостность, изобличает семью как ячейку тюремного блока, а родителей — как надзирателей и палачей. Достигнуть нужного для освобождения/побега уровня безжалостности можно только через травму, определяющий для становления личности фактор. Справедливости ради, дети платят родителям той же монетой, ибо с возрастом те и другие меняются ролями: младшие становятся старшими и с удовольствием примеряют на себя костюмы тюремной охраны. Изящество формулировки лишь подчеркивает вечность смыслов, безжалостность — самый важный жизненный навык, цементирующее этот мир вещество. Главный спецэффект Лантимоса — гиперотстраненность авторского взгляда, обманчивое нежелание выдавать оценки происходящему в кадре, явно позаимствованное у Михаэля Ханеке. К этим забавным играм с персонажами Лантимос вернется 15 лет спустя в «Видах доброты», ироничном автопортрете, изобличающем комплекс бога: Бог тоже все видит, но ничего не хочет знать. Бог не умер, но ему все равно.
Безжалостность смерти
«Альпы» 2011
Художественная гимнастка, ее тренер, а также медсестра и врач скорой помощи в свободное от работы время оказывают специфические услуги людям, только что потерявшим близких. Самые безутешные могут заказать у группы «Альпы» перформанс, в рамках которого кто-то из членов объединения на время перевоплотится в усопшего, сгладив таким образом боль утраты. У каждого из членов «Альп» есть псевдоним, отсылающий к самым высоким пикам горной гряды: тренер называет себя Маттерхорн, гимнастка откликается на Монблан, медсестра — на Монте-Роза. Именно Монте-Розе поручено выискивать в больнице новых клиентов, выбирая тех пациентов, чьи дни очевидно сочтены. Монте-Роза знакомится с родителями теннисистки, попавшей в страшную аварию и находящейся в коме. «Альпы» начинают изучать вкусы и привычки обреченной теннисистки, чтобы лучше подготовиться к спектаклю. Однако Монте-Роза задумывается об этической стороне вопроса, параллельно влюбляясь в бесчувственный объект исследования.
«Альпы» получили приз за лучший сценарий на Венецианском кинофестивале, ибо задумка явно превосходит далеко не безупречное исполнение. Само предположение, что человек является набором информации — безусловно, крамольное для религиозного сознания,— отражает проблему репродукции живых организмов, в том числе человеческих клеток, вылившуюся в широкую общественную дискуссию, в результате которой клонирование было к 2015 году законодательно запрещено во многих странах. Лантимос в свойственной ему манере поднимает вопрос об уникальности человека как вида и каждого индивидуума в отдельности. Мы любим в близких определенные черты и свойства, так почему же их нельзя воспроизвести на новом материале? В конце концов, что есть деторождение, как не воспроизведение с некоторыми ограничениями набора качеств, присущих родителям? Да и человек ведь был создан по образу и подобию Божьему. Если бы губы Никанора Ивановича приставить к носу Ивана Кузьмича, а умение играть в теннис Х соединить с умением заниматься любовью Y, то получившийся Z будет лучше своих составных компонентов. Другая тема, возникающая на втором плане,— желание всех и каждого присвоить себе чужую идентичность, ибо в век развития технологий и распространения информации примеров для подражания, а также зависти — полным-полно.