«О расставании как о хеппи-энде»
Любовь Мульменко о своем фильме «Фрау»
В прокат выходит «Фрау», второй фильм режиссерки и сценаристки Любови Мульменко («Дунай», «Купе № 6», «Разжимая кулаки») с Лизой Янковской и Вадиком Королевым в главных ролях. Главный герой Ваня — одинокий ретрочеловек, который слушает советскую музыку, работает в магазине «Охотник и рыболов» и мечтает встретить свою фрау, как он называет всех женщин, чтобы создать семью. Странноватый, но добрый Ваня случайно знакомится с Кристиной, примой Пермского театра, которая живет с мамой и бабушкой и встречается с глубоко женатым травматологом. Фильм «Фрау» — о том, как два абсолютно разных человека начинают жить вместе, ломая друг друга, потому что с детства знают о том, что главное — это семья. О советском рыцарстве, локальном патриотизме, сказочности и реальности Любовь Мульменко рассказала Константину Шавловскому.
Если попробовать определить жанр фильма «Фрау», то что это будет?
Для проката нам нужно было выбрать конкретное слово, мне предлагали вариант «мелодрама», но он, по-моему, не подходит. В итоге мы остановились на формулировке «драма, комедия». Мне было важно, чтобы «комедия» каким-то образом присутствовала в этом жанровом облаке тегов.
Лирическая комедия?
Данелия, кстати, не зря придумывал для каждого своего фильма отдельное жанровое определение. Вообще, Данелия для меня тут какой-то важный пример интонации. Но опять же в словосочетании «лирическая комедия» главное слово — комедия, а «Фрау» — комедия все-таки не в первую очередь, а через запятую.
Я-то ждал, что ты произнесешь слово «сказка».
А, это моя хитрость на самом деле. Когда фестиваль «Маяк» попросил сочинить для каталога пару строчек о фильме, я решила, что нужно помочь зрителям сориентироваться и вбросить какой-то понятный ключ. Поэтому я написала: «Мы сняли сказку, смешную и печальную». И это сработало — все начали про сказку писать в рецензиях, иногда даже чересчур буквально это воспринимая. «Фрау» — только в переносном смысле сказка, это все-таки не «Новогодние приключения Маши и Вити».
Тем не менее сложно не заметить, что сегодня сказка стала главным экранным жанром, начиная от новогодних блокбастеров и российских сериалов и заканчивая фильмом Александра Николаевича Сокурова. Как тебе кажется, «Фрау» — часть этой тенденции?
«Фрау» — это экранизация рассказа, который я написала в 2015 году, когда тенденции были другими. Тогда, наоборот, мне кажется, снимали больше драм в гиперреалистичном ключе. А с прототипом главного героя «Фрау» я вообще дружила, когда мне было 18 лет. Короче, это очень старая история.
Но и Кир Булычев, и «Чебурашка» тоже истории старые, просто они стали востребованы здесь и сейчас.
Да, конечно, я тоже расчехлила свой рассказ, получается, в 2021 году. Но у меня точно не было никакого сознательного решения переключиться на рассказывание сказок. Мне просто хотелось сделать что-то принципиально непохожее на мой режиссерский дебют «Дунай». А «Дунай» — это прямо true story, где я очень гналась за аутентичностью на всех уровнях. Во «Фрау» я осмелилась сделать что-то, наоборот, условное-условное, с другим актерским существованием в кадре. Отсюда в том числе и возникла вся эта сказочность.
Если все же рассматривать «Фрау» как часть этой тенденции, то почему, как тебе кажется, она сейчас появилась?
С одной стороны, реальность по юридическим причинам сейчас невозможно достоверно описывать и показывать в кино. А с другой стороны, люди в этой реальности, которую достоверно нельзя описывать, живут, и когда они идут в кино, они вряд ли хотят еще раз испытывать ужас от столкновения с ней. Думаю, на поверхности — вот эти два фактора. Но это я о причинах возникновения тренда рассуждаю. «Фрау» все-таки возникла без оглядки на этот контекст.
А почему было важно, чтобы «Фрау» была максимально непохожа на «Дунай»?
Во-первых, у меня накопилась усталость, и зрительская и авторская, от игрового кино, которое имитирует реальность, в том числе и на уровне киноязыка, играя в такую подсмотренную и небрежно смонтированную жизнь. А во-вторых, я решилась взять на себя больше ответственности за визуальное решение фильма и изобретение мира, который в нем показан.
Эта усталость от документальной манеры съемки связана с невозможностью имитировать реальность, которую нельзя достоверно показать?
Да просто невозможно, чтобы какое-то эстетическое решение годами обслуживало кино. Триер, Дарденны и даже локальные их последователи вроде Германики с сериалом «Школа» — это ведь 100 лет назад было. Съемка, имитирующая док, стала в свое время необходимой примерно по тем же причинам, что и «новая драма». Это все возникло как ответ на чересчур выхолощенную кинокартинку, неправдоподобных героев и надуманные коллизии, на слишком оторванные от реальности театральные постановки. И в начале нулевых все это выглядело дико свежо, а потом в какой-то момент гиперреализм в кино уже начал раздражать, и на этом методе многие стали паразитировать. Ведь на самом деле снять кино ручной камерой под док легче, чем придумать его покадрово. Это даже производственно проще и дешевле.