Кукольный бум
Как культура осмысляла историю одной женщины, ушедшей из семьи
145 лет назад, 21 декабря 1879 года, в Королевском театре Дании в Копенгагене состоялась премьера пьесы Генрика Ибсена «Кукольный дом». История о том, как Нора, идеальная женщина своей эпохи — красавица-жена преуспевающего юриста и нежная мать троих детей,— приняла решение бросить мужа, сразу стала хитом в европейских театрах и предметом горячих споров. Ульяна Волохова рассказывает, как культура осмысляла историю об уходе одной женщины из семьи и почему этот процесс оказался таким сложным.
Нора и женский вопрос
Упоминания замысла «Кукольного дома» впервые встречаются в бумагах Генрика Ибсена в 1878 году в «Заметках к современной трагедии». К этому моменту норвежский драматург успел разочароваться в национальном романтизме, уехать в эмиграцию и написать там несколько пьес, обличающих характер норвежской нации. Однако национальная проблематика интересовала его все меньше, Ибсен хотел обратиться к общечеловеческим вопросам. Одним из них было положение женщины: «Есть два рода нравственных законов, два рода совести, один в мужчине и совершенно другой в женщине. Они не понимают друг друга; но в вопросах практической жизни женщина судится по мужскому закону, как будто она не женщина, а мужчина». Образ Норы — героини, которая должна была проиллюстрировать эти размышления,— родился благодаря истории, примерно в это же время произошедшей со старой знакомой Ибсена — писательницей Лаурой Килер. Не получив разрешения мужа (то есть формально нарушив закон), она взяла заем на его лечение от туберкулеза, а когда пришло время платить, подделала банковский чек. Выздоровевший муж пришел в ярость от подлога, потребовал развода и запретил жене видеться с детьми, впрочем, в конце концов супруги примирились. Нору из «Кукольного дома», также с помощью подлога спасшую своего мужа и также разоблаченную, ждал другой финал: муж сообщал ей, что ради общественного приличия и благополучия детей он оставит ее в доме, но отношения их впредь будут исключительно формальными.
Нора и семья
В конце лета 1879 года «Кукольный дом» был окончен. Ибсен, следуя установившейся традиции, прочитал его первым слушателям — жене Сюзанне и сыну Сигурду. Пьесу они одобрили, но финал Сюзанна яростно раскритиковала. В первой редакции Нора хотя и разочаровывалась в муже, но не решалась переступить нормы морали и оставалась в семье. Прогрессивной Сюзанне такое поведение казалось устаревшим. Согласно семейному преданию, около двух недель Ибсены спорили о финале: «Нора уходит!» — кричала Сюзанна, «Нора остается!» — кричал в ответ Генрик. В конце концов Сюзанна поставила мужу ультиматум: «Либо Нора уходит, либо уйду я». Зная принципиальность и твердость жены, Ибсен сдался и написал новый финал: Нора объявляет мужу, что больше не желает быть игрушкой ни в чьих руках, и уходит от него. Именно этот финал во многом обеспечил пьесе и небывалую популярность, и жаркое обсуждение.
Нора и материнство
Сам по себе уход Норы от мужа современниками воспринимался как неодобряемый, но допустимый итог этой истории. Однако тот факт, что героиня бросала также и своих детей, понимания не получил: «Так не поступила бы ни одна женщина, которая дышит»,— писали, например, в британской газете The Daily Telegraph. Помимо возмущения критиков Ибсен получил и недовольные комментарии из театров. В 1880 году «Кукольным домом» заинтересовались в Германской империи — пьесу перевели на немецкий и стали ставить в нескольких театрах. В берлинском Немецком театре главная роль была отдана актрисе Гедвиге Раабе. Прочитав текст, Раабе, тоже, как и ее героиня, мать троих детей, отказалась играть написанный Ибсеном финал, заявив: «Я бы никогда не бросила своих детей!» Закон об авторских правах не запрещал вносить в произведения изменения, и, чтобы не допустить постороннего вмешательства в пьесу, Ибсен сам написал альтернативную концовку. В тех же «Заметках к современной трагедии» он размышлял и о материнстве: «Мать в современном обществе действует будто какое-то насекомое, отползает в сторону и умирает, выполнив свой долг по продолжению рода». Неудивительно, что, вынужденно переписывая финал, он ввел в него отчетливый мотив приносимой