Всё поправимо
В субботу, 18 апреля, ушёл из жизни писатель Александр Кабаков — автор прогремевшей в перестройку повести «Невозвращенец», золотое перо «Московских новостей» и «Коммерсанта», безукоризненный московский денди, глубокий, умный человек. Поэт Татьяна Щербина вспоминает о книгах, достижениях и разочарованиях Александра Кабакова.
В жизни Александра Кабакова были три константы: всегда писал, всегда пил виски и всегда был денди, эстетом, джентльменом, соблюдая безукоризненность поведения и внешнего облика. В остальном было много перемен, в каждом времени — а оно поворачивалось и переворачивалось в России множество раз на протяжении Сашиных 76 лет — он был разным. Хоть и заявлял, с тех пор как стал «русским империалистом» и «мракобесом» (как сам о себе иронически говорил), что всегда таким и был. Нет, не всегда. Для него как для журналиста это была важная перемена, как для писателя, на мой взгляд, тоже.
Момент, когда «рамка» для него изменилась — внезапно он стал писать колонки почти противоположные тому, какие писал до тех пор, произошло это лет десять назад, точнее не скажу, — мне запомнился. Прочитала очередную его колонку — и удивилась, будто автора подменили. Колонка эта оказалась не случайностью, в нём что-то повернулось. Он стал антизападником, антиамериканистом, адептом российской политики, полностью совпав с официальной риторикой. И утверждал, что никогда не был демократом и либералом, а лишь ненавидел коммунистов, которых ныне уже не существует. Номинально, мол, есть такая партия, но дорогие костюмы, которые носят её лидеры, спасают их от того, чтобы стать «упырями», как те, советские.
Сам Кабаков в советскую эпоху увлекался джазом, был «стилягой», доставал модные «прикиды», которые водились только на чёрном рынке, был на одной волне с Василием Аксёновым (о котором позже написал книгу), публиковался в популярнейших отделах сатиры и юмора «Литературки», «МК», в «Крокодиле». И даже получал за эти рассказы премии. В перестройку прогремел его провидческий «Невозвращенец», и от него стали ждать пророчеств. Но он на эти ожидания не ответил, а пошёл работать в рупор демократов — газету «Московские новости». Журналистика, ставшая тогда более читаемой и значимой, чем литература, увлекла его, и следующим логическим шагом был шаг в «Коммерсант», где вырабатывался язык новой, свободной, буржуазной жизни, где про каждого писали «господин» и «госпожа», где не дозволялось «брызгать слюной», обличать, негодовать, горячо поддерживать, говорить от имени народа — всё то, что закрепилось в советском языке и сознании. Сотрудники вели себя учтиво, хорошо одевались, а зарплаты были невероятно высоки. Всё как на Западе. Тут произошло полное совпадение — это и был Сашин идеал. (И как тут не