«Веселое чтиво притягивает как магнит». Почему люди любят «дешевые» книги
Мартин Лейтем уже 35 лет работает управляющим книжным магазином. За это время он узнал много не только о книгах, но и о тех, кто их покупает и читает. О своих наблюдениях Лейтем написал «Истории книготорговца». С разрешения издательства «КоЛибри» «Сноб» публикует отрывок из книги
Меткое наблюдение Ноэла Кауарда об «исключительном воздействии, которое дешевая музыка способна оказывать на слушателя», можно применить и к миру книг: беззаботное веселое чтиво тоже притягивает как магнит. Многие из нас без труда могли бы назвать любимую книгу, погружаясь в которую испытываешь постыдное удовольствие. И почему мы лишь раз в год позволяем себе расслабиться, взяв в руки какое-нибудь «пляжное чтиво»? Быть может, мы слишком много времени посвящаем книгам, которые «следует» читать? За тридцать лет работы в книготорговле мне много раз доводилось наблюдать подобное: одни извиняются, покупая книги, которые дарят им положительные эмоции, а другие с угрюмым упорством осиливают произведения, вошедшие в шорт-лист Букеровской премии. Некая замедленная массовая истерия внушает нам, как великолепны вызывающие всеобщий ажиотаж новинки, несмотря на то что история пестрит примерами писателей вроде Хью Уолпола, которого некогда превозносили, а теперь не читают вовсе. Эндрю Уилсон рассказал мне, как однажды гулял по улицам Лондона вместе с Айрис Мердок и та указала на синюю табличку на стене одного дома в память о некогда жившей там Элене Ферранте, чье имя теперь позабыто (если не считать неубедительных усилий членов комитета, принимающего решение об установке синих табличек). И все же нас мучает навязчивая идея, будто, если не прочесть книги, вошедшие в шорт-лист Букера, можно непременно пропустить нечто важное. Порой непросто честно признаться в том, что же нам по-настоящему нравится.
Всех не теряющих актуальности писателей, похоже, объединяет одна общая черта: способность во всем многообразии историй распознать, чем они на самом деле являются — отражением человеческих странностей. Вот почему сказки и мифы раз за разом пробивают себе путь в массовую культуру, словно Минотавр, вламывающийся в изысканный ресторан. Пока я пишу эти строки, в голову приходят такие примеры, как роман Мадлен Миллер «Цирцея», «Миф» Стивена Фрая, «Скандинавские боги» Нила Геймана и серия фильмов о так называемой кинематографической вселенной Marvel, ставших достоянием массовой культуры. «Теперь мы все — фанаты фантастики», — гласит заголовок одной из недавних статей об этом кинофеномене. Но нет, правда в том, что мы всегда были фанатами фантастики, грезили о таинственных лесах, о полулюдях-полумонстрах, о бестелесных существах, о неоднозначных персонажах вроде Локи и неблагополучных семьях. Все дело в том, что современные высокоинтеллектуальные романы кажутся недостаточно взрослыми нашему зыбкому коллективному бессознательному. Древние сказания передавались из уст в уста, ваялись и обтачивались веками, дабы они могли удовлетворить весь спектр наших психических потребностей — отсюда и 395 вариантов «Золушки».
Когда же случается, что превосходный писатель вроде Кадзуо Исигуро или Дэвида Митчелла вдруг решает написать сказочную историю, издатели оказываются в замешательстве, пугаясь слов «научно-фантастическое фэнтези» не меньше дешевого шардоне. И все же совершившие прорыв авторы, такие как Анджела Картер или Джоан Роулинг, беззастенчиво присваивали сюжеты давно существующих мифов и сказок. Уважаемая писательница Антония Байетт, выступившая в роли редактора любимых ею «Сказок братьев Гримм», вспоминала: «По правде говоря, в детстве я никогда не любила историй о детях и их детских заботах — ссорах, готовке или походах. Мне нравилось волшебство, выдумка, все, что по ту сторону реальности». Она признает: «Если подумать, очень странно, что люди из разных обществ