(Не) жить за семерых
Нерожденные или умершие дети остаются незримо с нами, даже если это случилось много лет назад. И даже если это произошло не с нами, а c мамами и бабушками. Что это значит для нас? Рассказывать ли ребенку, что у него мог быть или когда-то был брат или сестра?
«В подоле принесла», «нагуляла…», «семью опозорила…». В нашей памяти еще свежи эти убийственные клейма. Времена меняются, и сейчас общество уже не так остро реагирует на появление ребенка вне брака. И все же, по собственному решению или по настоянию семьи, женщины и сейчас делают аборты по медицинским показаниям или если беременность наступила от «не того» мужчины: не той национальности, статуса, вероисповедания, или – от нелюбимого. И все-таки эти дети, которым не случилось родиться, считают психологи, незримо присутствуют в семье. Как и те, которые не выросли, уйдя из жизни в результате болезни или несчастного случая. Они меняют жизнь не только матери и отца, но и рожденных впоследствии детей.
Другое будущее
Потеря ребенка и беременности – не отдельное событие, а сложный феномен, подчеркивает семейный системный психолог Вероника Лосенко, руководитель психологической службы благотворительного фонда «Свет в руках»: «Мои клиенты, потерявшие детей, часто рисуют одно и то же: парк, а в нем гуляет семья – мама, папа, двое детей, собака, ей кидают мяч, и все смеются. Это тот образ семьи и будущего, которого не случилось».
Многие несостоявшиеся матери переживают кризис идентичности. 44-летняя Елена решила, что не имеет права называть себя женщиной, после того как в первых родах потеряла дочку. «Я считала себя недоженщиной, раз я не смогла родить. Я себя наказывала за это, в том числе отсутствием заботы о себе и своем теле, ведь оно меня предало. Загнала себя в работу и нагрузку на даче, в буквальном смысле закопалась в землю. Мне не нужно было маникюра: под ногтями была грязь, там ей самое место. Я носила только брюки, впервые надела юбку после пятого месяца терапии у психолога, к которому пошла уже после рождения второго ребенка. Только тогда я осознала причину своего трудоголизма, который не прекратился даже после вторых родов: я сбегала от боли, но тем самым лишала семью любви. Я рыдала оттого, что не только потеряла первого ребенка, но и чуть не осталась без семьи». Чувство вины и стыда, связанное с вынужденным прерыванием беременности, может проявиться как психологическое бесплодие. «Одна из обратившихся ко мне женщин сделала аборт, уступив напору родственников: она была мусульманкой, а ее партнер – православным, и близкие выступили против иноверца, – рассказывает эмоционально-образный терапевт Татьяна Григорьева. – Она постаралась забыть об этом, но новая беременность не наступала. Когда мы работали с образом будущего ребенка, которого она очень хотела, то ей представился ужас и боль, медицинские инструменты и окровавленный кусок мяса. Для нее ребенок связан с болью, стыдом, виной, страхом. Она приняла всю вину на себя за то, что не защитила своего малыша. Считала, что не имеет права быть матерью».
С утратой связаны не только скорбь и печаль, но также вина и стыд. Часто они не вполне осознаются. Но пока это не произошло, трудно создать новое будущее.
Чужая жизнь
Если в семье потерян ребенок, то другим детям, рожденным до или после потерянного, достается большая психологическая нагрузка. Они отрабатывают все надежды и страхи родителей. И часто становятся объектами гиперопеки: родители, бабушки, дедушки так боятся потерять еще и их, что отгораживают их не только от всех сложностей мира, но и от контакта с ним.