Галактика по имени Майя
Майя Плисецкая — легенда Большого театра, женщина-эпоха, во многом определившая развитие отечественного балета во второй половине XX века. Главная балерина главного театра страны на протяжении сорока лет. Мне посчастливилось общаться с великой Плисецкой, снять о ней документальный фильм. Многое тогда осталось за кадром. И вот теперь в издательстве АСТ выходит моя книга «Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история», в которой я более объемно рассказываю о тех памятных днях. Сегодня мы печатаем несколько фрагментов из книги. Они посвящены истории отношений Майи Плисецкой и Родиона Щедрина, а также ее женским секретам.
Мне фантастически повезло. Однажды пять осенних дней я провел рядом с легендарной балериной Майей Плисецкой. Это было в крошечном финском городке Миккели. Плисецкая там гастролировала (хотя ей было уже за 70), а я снимал о ней документальный фильм как автор и ведущий. Поразительно, но и сегодня я помню каждый миг нашего общения — настолько сильными были мои впечатления. ...Закулисный холл концертного зала. Навстречу неспешно идет Майя Плисецкая! Крохотного роста, в черном трико, шароварах и специальных дутых валенках. Стандартная балетная униформа. Раньше мне казалось, что Плисецкая ростом повыше. Только фантастически длинные руки и лебединая шея выдают в ней легендарную балерину. «Как добрались? Как устроились? — одаривает улыбкой. И сразу к делу, без лишней лирики: — Давайте торопиться. У нас не слишком много времени. Время не безгранично». Эта собранность и концентрация у нее в крови.
Майя Михайловна пригласила в свою гримерку. Светлая комната, в напольной вазе — три большие красные розы, на гримировальном столике вселенский беспорядок: пуанты, заколки, бесконечные балетные аксессуары, афиша. Я высказываю свои пожелания: интервью хотелось бы разбить на несколько глав и записывать каждый день по одной главе. Кроме того, важно снять репортажные моменты, фиксирующие закулисную жизнь Плисецкой. В Миккели мы приехали на пять дней, и глав будет пять.
– Меня всё устраивает. Только должна предупредить: сниматься буду без грима и специального макияжа.
Конечно, это заявление несколько озадачило — все-таки возраст солидный. Я поинтересовался у оператора Андрея Квардакова, есть ли у него какие-то специальные фильтры. Но ничего не понадобилось. И не потому, что Плисецкая передумала. Нет, она осталась верна себе — только деликатно подкрашенные губы и ресницы. А в остальном... Как только включалась камера, происходило следующее. Все морщины на лице Плисецкой разглаживались, и она молодела лет на двадцать! И такое преображение происходило каждый раз, когда звучало слово «мотор!». Сначала я думал, что мне это только кажется и что желаемое я выдаю за действительное. Но вот я слышу от редактора Тони Суровцевой: «Ты замечаешь, что Плисецкая как-то меняется в кадре?» Я провел немало съемок, но ничего подобного больше не видел. Такое сильное энергетическое поле излучала только Майя Плисецкая.
Интервью с Майей Михайловной мы записывали в разных местах. Первую часть решили снимать здесь же, в гримерке.
Конечно, я страшно волновался. Боялся, если что-то не понравится, услышать грозные реплики — все-таки был в курсе, как Плисецкая рубит сплеча. Первые слова буквально выдавливал из себя. Но волнение оказалось напрасным. За всё время нашего общения ничего, кроме внимательного и доброжелательного отношения, я не почувствовал. И это тоже для меня было открытием. А общались мы много — и в кадре, и за кадром. Всё, что рассказывала Плисецкая, настолько увлекало, и было одно желание — чтобы камера не выключалась ни на секунду. Обо всем хотелось узнать из первых уст.
Плисецкая в черных облегающих брюках и легком свитере с пестрым орнаментом. Пока оператор устанавливал свет, успеваю сделать комплимент:
— Какой у вас чудесный свитер и как вам идет.
— Позавчера на вещевом рынке купила.
— Ничего себе!
— Обожаю рынки. Мне кажется, рынок многое рассказывает о том, как живет город. Мы с Улой, администратором, туда отправились, и я чего-то купила. Свитер и теплые туфли. С нами был Илюша, переводчик: «Ой, как мне хочется теплые туфли». Я ему купила тоже.
Я не мог не задать Плисецкой вопрос:
— Когда вы поняли, что в балете вам дано больше, чем другим?
— Знаете, Вадим, интуитивно я это, очевидно, чувствовала всегда. Дело в том, что мы ведь не задаем себе подобные вопросы и не отвечаем на них. И вот на такой вопрос я сама себе никогда не могла бы ответить. Я вам лучше байку расскажу. Шел старый бородатый человек, и мальчишки ему говорят: «Дед! Ты когда спишь, бороду кладешь на одеяло или под одеяло?» Тот стал думать — и перестал спать.
Я люблю цитировать эту байку «от Плисецкой», когда речь идет о каких-то вещах, которые невозможно однозначно сформулировать...
Рядом с концертным залом, где проходили выступления, — живописное озеро, плавают лебеди. Почему бы нам не сделать там съемку с Плисецкой? Это же так символично: Одетта и Одиллия в балете «Лебединое озеро» — коронные партии Плисецкой. Майя Михайловна согласилась сразу. Через час после интервью встречаемся на служебном входе. Плисецкая в черном лаковом кожаном пальто практически до пят, с широкими плечами, на шее — цветная косынка. На озере тихо, лебеди подплывают к берегу. Плисецкая чуть-чуть их подкармливает. Лебеди совершенно ее не боятся — наверное, чувствуют родственную душу.
— Северная природа — ваша стихия?
— Я южную природу тоже люблю. Тепло люблю. Никак не могу привыкнуть к холоду. Кажется, Амундсен, полярник-путешественник, сказал, что человек может привыкнуть ко всему, кроме холода. Вот это про меня. С детства не люблю холод, с самого Шпицбергена. Там всегда было холодно, а лень было одеваться. Ведь это же надо кутаться: одни штаны, другие, шуба, шапка — тоска зеленая.
— Но все-таки дача у вас не на юге, а в Прибалтике.
— Ну, это не нарочно, просто мы были на гастролях в Вильнюсе, я танцевала сотый спектакль «Анна Каренина». После спектакля местные устроили прием. Я восхищалась здешней природой, и один из гостей, идеолог компартии Литвы Шепетис, неожиданно предложил: «Ну хотите, постройте у нас дом». Тогда было такое время, что можно было построить, раз он разрешил. Так мы построили дачку в городке Тракай. Мне там очень нравится. Щедрин работает, я немножко занимаюсь, там у меня есть станочек для тренировки. Там действительно отдых. Наша прогулка заняла часа полтора. У концертного зала Плисецкую окликнул пожилой крупный мужчина. Обратился на русском языке:
— Я специально приехал из Хельсинки на ваше выступление.
Они обменялись несколькими фразами, и мы с Майей Михайловной зашли внутрь.
— Это бывший солист балета. Начинал танцевать, когда я уже была примой. Давно живет в Финляндии. Мы попили чай в буфете.
— Чтобы выглядеть худой на сцене, в жизни тебя вообще не должно быть видно, — произнесла Майя Михайловна и заказала себе порцию зеленого салата. Авокадо, фета, помидоры черри — эти продукты, кажется, я увидел тогда впервые.
...Мы говорим о любви. Всё, что связано с мужем, выдающимся композитором Родионом Щедриным, магически действует на Плисецкую, в ее голосе только теплые ноты. В своей автобиографической книге «Я, Майя Плисецкая...» она рассказывает о знакомстве с Родионом Константиновичем.
А я хочу дать слово второму участнику тех давних событий: «Это было в доме Лили Брик, я играл на рояле свои сочинения, и мы с Майей увиделись. Любви с первого взгляда у нас не было — так, чтобы сразу воспылали сердца и мы бросились в объятия, нет, просто возник какой-то интерес. Я тогда писал музыку к кино. У меня уже была своя машина, «Победа». Я развозил гостей, их было совсем немного, по домам. Ну и так выкроил маршрут, чтобы последней отвезти Майю, на Щепкинскую. Это был 1955 год, а поженились мы в 58-м. Вы меня спрашиваете, как она была одета? Это неважно. Она была ни на кого в мире не похожа. Это совсем немало. До нашей встречи с Майей я ни разу не видел ее на сцене. И, конечно, то, что я достаточное количество своей творческой деятельности уделил балету, это «вина» Майи Михайловны. Но ведь это так логично. Скажем, у Эдварда Грига жена была певицей, поэтому он писал столько романсов. Это естественная творческая связь между супругами. Я не жалею об этом. Потому что балет вошел в сферу моих жизненных и профессиональных интересов. Я люблю Плисецкую в балете, а не балет как таковой