Узники интернатов
28–29 марта в Москве пройдет международная научно-практическая конференция по улучшению качества жизни детей и молодежи с тяжелыми и множественными нарушениями развития «Ценность каждого». Это первое мероприятие такого уровня, посвященное проблемам людей с инвалидностью в России, в котором примут участие и международные эксперты, и федеральные чиновники, и обычные сотрудники региональных домов-интернатов для детей с ментальной инвалидностью. Именно в этих учреждениях сегодня буксует реформа. Почему это происходит, выяснял «Огонек»
Когда правительство приняло абсолютно революционное для страны постановление № 481, специалисты в области сиротства праздновали победу: теперь все сиротские учреждения обязаны были реформироваться по семейному типу, чтобы дети жили в квартирах по 6–8 человек, с собственной кухней, санузлом, гостиной, маленькими спальнями, но самое главное — с постоянными близкими взрослыми. Давно известно, что дети, у которых есть значимый взрослый (есть у специалистов такой термин), лучше развиваются, меньше болеют, у них устойчивее психика, они умеют строить отношения с окружающим миром, хорошо адаптируются в новых условиях и, когда вырастают, оказываются способными жить самостоятельно.
Но одной политической воли оказалось недостаточно, система сама по себе никогда не хочет меняться, необходим контроль, и вице-премьер Ольга Голодец поручила членам Совета по вопросам попечительства в социальной сфере общественный мониторинг за исполнением реформы. Так московский Центр лечебной педагогики (ЦЛП) и благотворительный фонд «Волонтеры в помощь детям-сиротам», а потом и благотворительный фонд «Я есть» стали ездить по региональным учреждениям для сирот и детей, оставшихся без родительского попечения, читать лекции, проводить обучающие семинары. Вместе с экспертами иногда езжу и я — как журналист.
Работа на износ
Самую тяжелую ситуацию мы видим в домах-интернатах для детей с умственной отсталостью (ДДИ). За последний год мы посетили Калининградскую, Кировскую, Новгородскую и Ростовскую области — и нужно сказать этим регионам отдельное спасибо за то, что не побоялись общественного контроля и захотели понять, что нужно изменить в системе защиты людей в интернатах.
Во многих учреждениях маленькие семейные группы существуют только на бумаге. В реальности мы видим, что их нет — дети живут в казармах коридорного типа, а реальная группа — это 12–17 детей, с которыми работают всего 2 взрослых — воспитатель и санитарка. Но хуже всего ситуация в отделениях милосердия — там, где живут дети с тяжелыми и множественными нарушениями развития. В этих отделениях на 25 детей только 2 санитарки. Их хватает только на то, чтобы покормить детей и поменять им памперсы. Очень часто при кормлении смешивают первое и второе, чтобы процесс шел быстрее. Специалисты ЦЛП регулярно в таких поездках отмечают, что детей не приучают пользоваться ложкой, есть за столом, а многих вообще никогда не вынимают из кроватей.
Запах в некоторых отделениях невыносимый. Окна не открывают, потому что «дети ослабленные». Они почти никогда не гуляют и ни с кем не общаются. У санитарки нет физических и эмоциональных сил на прогулки и общение, а главное — это не входит в ее функциональные обязанности.
— Детей и взрослых с ментальной инвалидностью раньше в нашей стране не рассматривали как людей, которых нужно развивать,— говорит директор московского ЦЛП Анна Битова.— Поэтому у санитарок, которые с ними работают, другие должностные обязанности: помыть пол, покормить, переодеть. В Москве в одном пилотном ДДИ директор убрал ставки санитарок и ввел в штатное расписание ставки помощника воспитателей и младшего помощника. И в их обязанностях уже прописан педагогический функционал — они должны с ребенком играть, гулять, участвовать в развивающем уходе и обучении. Это выход, и в некоторых регионах это уже делают.
Ростовская область, отделение милосердия в ДДИ. Двое «тяжеленьких» в крошечной комнате, душно, тяжелый запах, белые пустые стены: ни картинок, ни фотографий, ни ярких цветных рисунков. Максим и Виолетта, 5 и 6 лет, совсем маленькие, выглядят на три. Три игрушки на подоконнике. Максим почти неподвижно лежит в пустой кроватке. Санитарка, плотная женщина лет 50 в белом халате, объясняет: игрушки убрала, потому что мальчик их все время выбрасывает. Я подаю ребенку игрушку, он оживленно хватает ее рукой и просовывает сквозь решетку кроватки — игрушка летит вниз и падает с громким стуком. Максим улыбается уголками губ: он только что «дотронулся» до пола, который ему недоступен.