Парад интеграций
8 декабря — годовщина образования Содружества Независимых Государств (СНГ), а через пару лет СНГ отметит юбилей — тридцатилетие. Год 2020‑й начнется с круглой даты — пятилетия Евразийского экономического союза (ЕАЭС), а продолжится другим юбилеем — двадцатилетием ратификации Договора об образовании Союза России и Белоруссии. К тому же в будущем году к России переходит председательство в БРИКС. Число «красных дней» календаря, связанных с интеграционными начинаниями, продолжает множиться: после распада СССР Россия умудрилась обзавестись членством в паре десятков организаций и объединений как на постсоветском пространстве, так и за его пределами. И аппетиты растут: Владимир Путин еще четыре года назад призывал к «интеграции интеграций» — объединению паназиатских организаций (ЕАЭС, АСЕАН, ШОС) и к большому партнерству в Евразии (ЕАЭС, Китай, Индия, Иран, Пакистан). Возникает логичный вопрос: насколько успешны интеграционные опыты последней четверти века на фоне того, что имелось у СССР? Ведь нынешний год отмечен еще и юбилеем СЭВ. Совет экономической взаимопомощи, объединивший «союз нерушимый» с большинством стран Восточной Европы, а также с Монголией, Кубой и Вьетнамом, образовался 70 лет назад, и в последние годы число экспертов, убежденных, что опыт его сегодня востребован, растет. «Огонек» попытался разобраться в интеграционных нюансах.
Россия входит в состав более двух десятков международных организаций, а еще в паре структур выступает наблюдателем. Из всего этого многообразия три институции (СНГ, Союзное государство России и Белоруссии, а также ЕАЭС) представляют собой интеграционные объединения, еще три (БРИКС, АТЭС, ШОС) — это «открытые союзы» с набором достаточно размытых обязательств, остальные больше похожи на «клубы по интересам».
По словам профессора Института права и национальной безопасности РАНХиГС Александра Михайленко, «БРИКС и ШОС — не интеграционные структуры, страны-участницы не планируют полного объединения, но уровень их взаимодействия, общие интересы — а таких большинство — обеспечивают успешное развитие». И это полностью соответствует духу времени, когда активно развиваются самые разные типы и формы интеграции. Одна из самых распространенных — «концентрические круги», где внутри одного объединения есть страны, состоящие друг с другом в более тесной экономико-политической связи, и такие, кто предпочитает контактировать без особого сближения на уровне экономик и валют. В СНГ, например, из 11 стран-членов только пять имеют более тесный уровень экономического сотрудничества в рамках Евразийского экономического союза (ЕАЭС).
«Страны БРИКС являются залогом стабильности в мировой экономике»,— заявил на недавнем саммите этой организации в Бразилиа Владимир Путин. По его мнению, они поддерживают открытые рынки и выступают против покровительственной системы таможенной политики с высокими пошлинами на ввозимые товары. И пусть БРИКС — «открытый союз», но он «будет только крепчать со временем». Эксперты уточняют: крепчать будет не столько сама структура, сколько лидерство отдельных стран-членов в регионах.
БРИКС был задуман 13 лет назад как некая альтернатива существующим международным структурам под западным лидерством, открывающая новый интеграционный горизонт. Процесс, как говорится, идет, но заявленная цель пока чрезвычайно далека: ключевыми экономическими партнерами для участников БРИКС остаются игроки, не входящие в «открытый союз». Более высокий объем товарооборота за пределами БРИКС, чем внутри организации, характерен для всех участников объединения. Индия, к примеру, имеет 142 млрд долларов товарооборота с США, а с Китаем — менее 100 млрд, с Россией и вовсе меньше — 54 млрд долларов. Сама Россия показывает большие цифры торгового баланса с Евросоюзом (297 млрд), чем с Китаем (108,3 млрд), Бразилией (5,054 млрд) или ЮАР (1,069 млрд долларов).
У СНГ сегодня наблюдается та же «болезнь», что и у БРИКС: товарооборот внутри Содружества в прошлом году составил 190 млрд долларов, а со странами за его пределами — свыше триллиона (такие цифры озвучил Владимир Путин месяц назад на последнем саммите СНГ в Ашхабаде).
«СНГ утратило роль главного института взаимодействия для стран бывшего СССР,— убежден замдиректора факультета мировой экономики и мировой политики Центра комплексных европейских и международных исследований ВШЭ Дмитрий Суслов.— Однако это не означает, что Содружество потеряло смысл, хотя бы потому, что есть общее наследие, общие вызовы и перспективные экономические проекты. Например, зона свобод‑ ной торговли: чтобы она работала, Содружество необходимо».
Но эта старейшая на постсоветском пространстве организация сегодня переживает не лучшие времена. Грузия официально покинула ее еще 10 лет назад, Киев несколько раз объявлял о намерении последовать примеру Тбилиси, но пока упразднил свое представительство и вышел на прошлой неделе из соглашения об улучшении расчетов между хозорганизациями. Эксперты не исключают, что такой шаг Украины — реакция на заявление месячной давности, сделанное Путиным в Ашхабаде. Речь о предложении обезопасить страны СНГ от валютных рисков в условиях торговых войн и создать единый финансовый рынок, где можно было бы производить расчеты в нацвалютах, еще лучше — согласовывать валютную политику. Вот только как это может получиться у десяти стран, если не вышло у двух?
В Союзном государстве России и Белоруссии разговоры об общем рубле велись неоднократно. Александр Лукашенко впервые объявил о перспективах введения единой валюты аж с 2004 года. Через пару лет глава нацбанка республики перенес сроки на 2007 год. Опять осечка. И понятно почему: Минск настаивал на выплате компенсации за отказ от белорусского рубля и на получении права на эмиссию рублей. Кремль не согласился. В этом году Александр Григорьевич предложил сделать ставку не на российский или белорусский, а на некий третий рубль. Но вряд ли и эта затея увенчается успехом.
По словам Суслова, Союз России и Белоруссии — особый кейс политической интеграции, запущенный в условиях исключительной близости народов и экономик, а также стремления обратить преобладавшую в 1990‑е годы тенденцию дезинтеграции на пост‑ советском пространстве вспять. Но такая интеграция — исключение на постсоветском пространстве. Добавим: и даже она может быть обречена на застой или неудачу (о кризисе в российско-белорусских отношениях см. «Огонек» № 44 от 11.11.2019).
ЕАЭС — структура молодая, ей в будущем году исполнится всего пять лет. Из всех объединительных структур, возникших на постсоветском пространстве, она — самая продвинутая, там действует, например, Таможенный союз, а это значит единые нормы, внешнюю границу и тысячу бюрократических и практических мелочей, которые нужно было разработать и внедрить, чтобы такая система заработала. Имеется также и наднациональный постоянно действующий исполнительный орган — коллегия.
«ЕАЭС находится на втором месте в ми‑ ре после Евросоюза по глубине интеграции,— убежден Дмитрий Суслов.— Там есть цель формирования общего рынка и организации четырех свобод (движения капиталов, товаров, людей и услуг). Это тот уровень интеграции, которым ЕС обладал на конец 1980‑х, но без желания трансформироваться в военно-политический союз».
Однако, по мнению Александра Михайленко, ЕАЭС сегодня следует задуматься об эффективности интеграции: «О последней судят, например, по тому, есть ли очередь из желающих вступить в ряды объединения. Переговоры ведутся — с Узбекистаном. Но очереди в ЕАЭС нет».
Если не едем, то падаем
За первые 20 лет со времен распада ссср все попытки политической и экономической интеграции свелись к лозунгам
Сегодня мы переживаем период новой феодальной раздробленности на бывшем постсоветском пространстве. Де-факто у нас шесть «русских» государств — Россия, Белоруссия, Украина, Приднестровье, Донецкая и Луганская республики. И в ближайшее время их воссоединения, уверен, мы не увидим. Может, оно и к лучшему, потому что такого рода объединения в рамках одной страны случаются ради противостояния колоссальной внешней угрозе.
Те же интеграционные союзы, что образовались на бывшем советском пространстве за последние 20 лет, как правило, скорее мертвы, чем живы. Самая продвинутая из интеграций — ЕАЭС — хотя и выглядит более жизнеспособной, но имеет в своей основе ту же проблему, что и СНГ, — серьезный дисбаланс в уровне экономик своих участников при равных правах, а также иждивенческие настроения российских сателлитов. Почему страна, имеющая в 100 раз меньший ВВП, чем Россия, обладает равным с ней правом голоса при принятии решения? Тем не менее такой принцип в ЕАЭС принято считать справедливым. Вот потому до конца и не достроен ни один этап евразийской интеграции.