Отразиться в Пикассо
Выставка «Пикассо&Хохлова» открывается в ГМИИ им. А.С. Пушкина на этой неделе. «Огонек» узнал, какого Пикассо только предстоит открыть москвичам и какие полотна из французского и испанского собраний пронзительнее всего рассказывают историю непростых отношений великого художника с его единственной русской музой
Стены зала кое-где обтянуты холстом так, что кажется, будто сами полотна на этом фоне складываются в цельную мозаику, каждый фрагмент которой перекликается с остальной экспозицией. Недаром в 1920– 1930-е годы так было принято оформлять лучшие выставки Парижа. А в соседнем зале ни намека на столичный бомонд — деревянные панели на стенах и другие детали домашнего интерьера говорят только о парижском уюте апартаментов в доме № 23 на улице Ла Боэси, где жила чета Пикассо. Так выставка «Пикассо&Хохлова» воссоздаст в главном здании Пушкинского музея те декорации, в которых прошла парижская жизнь Пикассо с 1917 года до середины 1930-х.
Облик Белого зала, колоннады по обеим сторонам от главной лестницы, залов напротив, словом — главной выставочной оси музея, изменится неспроста — не так-то просто вписать в выставочное пространство, населенное античными статуями и копиями шедевров эпохи Возрождения, работы художника, который без ложной скромности признавался: «В детстве я рисовал как Рафаэль, но мне понадобилась вся жизнь, чтобы научиться рисовать так, как рисуют дети». Выставка не пытается объять все творчество мастера — она посвящена только одной главе из его жизни, которая коренным образом изменила художника и его взгляд на искусство.
— Наш проект более целенаправленный, более точечный по замыслу, чем любая ретроспективная выставка,— подчеркнул в разговоре с «Огоньком» Алексей Петухов, куратор выставки и старший научный сотрудник отдела искусства стран Европы и Америки XIX–XX веков ГМИИ им. А.С. Пушкина.— Присутствие каждой работы здесь обосновано, и они создают целостную ткань истории о Пикассо и Хохловой. Все вещи говорят об одном — любая метаморфоза в личной жизни художника почти сразу же находила отражение в его искусстве, они не существовали в разных плоскостях. Три четверти, а может, и пять шестых этих экспонатов прибывают в Россию впервые. Не так давно они стали открытием для Парижа, таким же открытием станут и для Москвы.
Пикассо из сундука
Сколько бы выставок Пикассо ни приезжало в Россию, раз за разом русская публика открывает для себя нового художника. Накануне революции 1917 года его ранние картины «голубого» периода и первые кубистические опыты, которые московский коллекционер Сергей Щукин успел купить за бесценок в Париже, завораживали и пугали редких посетителей его особняка на Знаменке — первого в мире музея современного искусства. Зато в оттепельном 1956 году Илье Эренбургу приходилось в микрофон урезонивать толпу, хлынувшую во дворик Пушкинского музея на открытие первой в стране крупной выставки всемирно известного «формалиста»: «Товарищи, вы ждали этой выставки 25 лет, подождите теперь спокойно 25 минут!» Восемь лет назад Пушкинский музей предложил панорамный взгляд на творчество Пикассо — он принял более 200 его картин в рамках мирового турне собрания Национального музея художника в Париже.
Впрочем, нынешняя выставка стоит особняком — хотя бы потому, что началась она не с картин, а с запылившегося дорожного сундука, в котором до конца своих дней танцовщица Ольга Хохлова, покинув Россию в составе балетной труппы Сергея Дягилева, хранила всю память о родных и об отношениях с Пикассо.
— Этот сундук стоял в одной из пустых комнат замка Буажелу, купленного Пикассо и Хохловой в конце 20-х — начале 30‑х годов,— рассказал «Огоньку» Алексей Петухов. — После смерти Ольги в 1955 году этот сундук еще более полувека держали закрытым — никто не рисковал прикасаться к этим тяжелым воспоминаниям. Когда же Бернар Руис-Пикассо, внук художника по линии Ольги Хохловой, все же решился потревожить семейное прошлое и заглянуть в него, он обнаружил огромный архив фотографий, писем на русском языке и других реликвий Ольги Хохловой. Началось их изучение, перевод, попытка вписать находку в контекст истории отношений Пикассо и Хохловой, и в итоге получили новую интерпретацию многие произведения художника, понятнее стала трагедия распада семьи, связанная с деформацией искусства Пикассо.