Россия и мир | Перспектива
Обживая дно
Несмотря на оптимистичные прогнозы чиновников, обещающих оживление экономики и скорый выход из кризиса, большинство россиян предпочитают «обустраиваться» в негативной реальности
На прошлой неделе при подведении итогов года минувшего выяснились интересные подробности. Их выявили исследования, проведенные американской социологической маркетинговой компанией Nielsen и российским Институтом социсследований РАНХиГС. Оба мониторинга, каждый со своей стороны, определили изменения, произошедшие в течение 2016 года на российском кризисном «дне» и в сознании россиян. Результаты занятные: наши граждане настолько сжились с негативом, что уже и не чают «всплыть» раньше, чем через два года, да и это «если повезет».
Есть и другая новость от социологов: согласно результатам исследования, проведенного Ромиром, пессимизм «невсплывающих» россиян не идет ни в какое сравнение с тем, что испытывают европейцы, — у них ощущения еще хуже, а оптимизма во взглядах на перспективу еще меньше. Если пессимизм россиян составляет –14 процентных пунктов (падение на 20 пунктов в сравнении с прежними замерами), то в Италии этот показатель –48, а в Греции и вовсе –53!
Почему так мрачны европейские ожидания — тема для отдельного разговора. А вот отчего такие показатели у нас, хорошо бы понять. Похоже, нас от европейцев в оценке экономических перспектив отличает главное — атрофия самого желания «всплывать».
Глубина погружения
В экономике все почти как в жизни. Глубину дна российской экономики определяют уже пару лет — ежемесячно, тщательно и всякий раз с новым результатом. И оптимизм тут уместен только в виде самоиронии: мол, думали, что хуже уже некуда, а есть куда. 2016 год подтвердил это цифрами.
Например, исследование индекса потребительского доверия, проведенного американской Nielsen, может лучше любых других экономических данных свидетельствовать о реальном положении дел в экономике. В самих Штатах падения потребительского спроса панически боятся, и если этот показатель замрет или хуже того — начнет сокращаться, как, например, в кризис 2008-го, для властей США — это повод к решительным действиям для его стимуляции. В этой логике их российским коллегам даже поздно бить в набат: индекс потребительского спроса россиян, судя по данным исследования, упал до минимума с 2004 года — 63 пункта. Исчезла и наметившаяся летом — осенью 2016 года тенденция к росту спроса (показатель был тогда 66–67 пунктов) — наши граждане, напротив, все больше сокращают покупки, на одежде и развлечениях экономят уже 75 процентов опрошенных.
Но самый тревожный сигнал, вопиющий о сокращении основы основ любой устойчивой социальной системы — среднего класса,— цифра в 53 процента россиян, которые переключились на более дешевые бренды продуктов питания. Этот параметр, убеждены эксперты, довольно точный показатель глубины уже даже не кризиса, а вызванных им социальных перемен. Люди с доходами средними и выше этого уровня, которые еще в 2014–2015 годах пытались сохранить привычный образ жизни, частью которого всегда было наличие тех или иных продуктов в домашнем холодильнике, в 2016-м сделать это уже не могли и качественно изменили свои «корзины». Что, безусловно, свидетельствует о снижении их уровня жизни.