Коллекция. Караван историйЗнаменитости
Елена Николаева: «Я шагнула в пропасть добровольно»
Сейчас у меня нет выходных. Я устала, но я счастлива. А год назад до утверждения в «Актрисы» долгое время сидела без проектов и пошла учиться на бариста, потому что понимала: если сейчас не переключу свой мозг на какую-то другую профессию, сойду с ума.
Елена, хочу начать разговор с реплики вашей героини из сериала «Актрисы» Федора Бондарчука: «Ты знаешь, что для меня значит поступить в театральный институт? Приговор! Приговор на вечную зависимость, на вечную боль и неудовлетворенность». Мне вообще кажется, что этот сериал просто обязательно нужно посмотреть тем, кто хочет поступать на актерский, а потом задать вопрос: вы до сих пор этого хотите?
— Да, это честный и жесткий сериал. Провалы, неудовлетворенность, уходы в депрессию часто посещают актеров. Когда ты сидишь без работы неделю, две, месяц, два, три, четыре, просто не понимаешь, что дальше делать, как зарабатывать деньги, на что кормить детей и как выпутываться из этой ситуации... Мне старший сын Артемий несколько раз говорил: «Мам, почему ты не выбрала нормальную профессию?» Это, конечно, задевало. Но я понимала, что все будет, просто не сразу.
Графики у артистов странные. Съемки бывают наплывами. Вот сейчас у меня нет выходных. Я устала, но я счастлива. А год назад до утверждения в «Актрисы» долгое время сидела без проектов и пошла учиться на бариста, потому что понимала: если сейчас не переключу свой мозг на какую-то другую профессию, сойду с ума. Ну и пошла учиться варить кофе.
— И как?
— Мне очень нравится. Я иногда захожу в какое-нибудь маленькое кафе и говорю: «Можно я сама сделаю себе капучино?»
— Это, наверное, какая-то крайняя степень отчаяния, когда человек популярный думает: а не пойти ли мне учиться на бариста? Ну посмотрите, как много у вас сериалов на федеральных каналах! У вас спектакли в одном из лучших театров страны — Театре Наций.
— Да, я совсем не жалуюсь. Но вообще я человек, который любит себя поднакрутить. Могу раздуть проблему из ничего. Но тогда существовала реальная проблема — не было работы. Деньги от съемок заканчиваются быстро, а деньги театральные — это не то, на что можно нормально прожить с двумя детьми. Бариста тоже много не зарабатывают, это было скорее для переключения мозга и успокоения: мол, в крайнем случае смогу заработать по-другому.
— В фильме ваша героиня после удачной премьеры приходит в программу Федора Бондарчука «Кино в деталях». В реальной жизни вы тоже пришли на эту программу к Бондарчуку после премьеры.
— Я мечтала туда попасть. Раньше было две программы, куда все хотят прийти: «Вечерний Ургант» и «Кино в деталях». Теперь такая программа одна. У Вани я была дважды, а у Федора Сергеевича — в первый раз...
— Многие ваши коллеги там были не раз.
— Как-то так сложилось, что я никогда не стремилась к славе и узнаваемости, не было потребности. Наверное, это и стопорило карьеру. Я всегда смущаюсь, когда ко мне подходят и просят автографы. Думаю: зачем вам это?
— В интервью Бондарчук вам говорит: «Я реально до этих съемок вас не знал». И это меня просто убило, потому что вы в этом деле так много лет, море успешных проектов в кино и театре, узнаваемость публики, и при этом вас как будто и не существовало для человека из индустрии.
— Ну, так бывает... Может быть, сейчас что-то изменится. Потому что, конечно, после выхода сериала «Актрисы» у меня вообще мир перевернулся, все стало по-другому. «Все стало вокруг голубым и зеленым...» Изменилось самоощущение. Очень много прекрасных откликов слышу от коллег. Например, на фестивале «Дух огня», где мы представляли фильм «Ниша», ко мне стали подходить разные люди — режиссеры, продюсеры, критики, которые уже видели «Актрис». Федор Сергеевич им присылал материалы еще до выхода, и они мне говорили: «Наконец-то, Лена! Это такая работа! Это так здорово!» Я хлопала глазами, потому что тогда еще не видела материал, а ко мне все подходят, знакомятся.
На премьере Маша Андреева просто со слезами на глазах стала меня обнимать и говорить: «Как я рада за тебя...» — это было искренне и от души. Юля Снигирь хвалила, Саша Петров говорил: «Ты слышала мой смех? Это я кричал в зале!» Безумно приятно, не буду скрывать, я в этом купаюсь. Телефон и директ разрываются. Но все равно я всегда держу пальцы скрещенными, потому что интуитивно верю не всем.
— Как вы от зависти защищаетесь? Потому что вам завидует огромное количество людей. То, что Ходченкова играет какую-то хорошую роль в хорошем сериале, — этим никого не удивить, у нее всегда хорошие роли в хороших проектах. Но такая роль у вас — это уже бомба и повод для зависти. И когда вам говорят: «Ты классно сыграла», порой это означает — как жаль, что не я...
— Я понимаю. Поэтому не люблю ходить на мероприятия... В меня легко попасть... И обычно после удачных премьер я прихожу домой и чувствую себя очень плохо физически: опустошена, у меня болит голова, у меня нет энергии. Мой организм начинает сдавать.
Энергия — это не какая-то мистика, это реальность. Артисты учатся работать с энергией. Знаете, на первом курсе даже есть упражнение, когда студенты встают спиной к кому-то, и ты должен пальцем и силой мысли, то есть энергией, указать на человека так, чтобы он обернулся. Когда ты мысленно посылаешь человеку этот энергетический шар, при определенных тренировках можно попасть в точку. Нас этому учат в институте. Я это умею делать. Как-то я репетировала Панночку в «Вие», и мы с Олей Смирновой ехали после занятий в метро на эскалаторе и решили поэкспериментировать, я стала мысленно давать команду мужчине: «Иди сюда, иди сюда». И он вдруг стал падать. Я очень испугалась. Это было так страшно: чур, чур, чур меня...
— Поступили уже какие-то новые предложения после этого сериала?
— У меня было несколько проб в один проект еще с прошлого лета, весной позвонили и сказали, что не утвердили. Я думаю: ну и ладно, хотя странно, это же моя роль. На следующий день после премьеры «Актрис» мне звонят: «Лена, тут такое дело... Мы тебя утвердили». С одной стороны, я очень обрадовалась, с другой — а что поменялось? Я же была до этого Лена Николаева, хорошая артистка, и почему вот только после того, как вышел громкий проект, меня оценили?
— Но вы же ответили сами себе на этот вопрос.
— Я не хочу думать, что медийность у нас значит все... Это, конечно, очень крутой проект.
— Как вам с Бондарчуком работалось?
— Великолепно. Я очень боялась, в первый съемочный день у меня вообще подкашивались ноги и тряслись руки, думаю: главное — не налажать. Успокаивала себя: сколько тебе лет, сколько у тебя проектов...
На четвертый или пятый день снимали кастинг в театре. И вот здесь все встало на свои места. И я успокоилась. И, думаю, Федор Сергеевич расслабился уже окончательно, поняв, что да, это я должна была быть. После первого дубля, когда я спела песню, вся съемочная группа стала мне аплодировать, и я стояла и думала: ой, как классно, как здорово я это сделала.
Бондарчук — восхитительный человек. У меня столько проектов, а я такой площадки ни разу не встречала. Как там люди любят друг друга! Каждый съемочный день начинался с того, что Федор Сергеевич хвалил все цеха, и я видела, что у людей такое настроение: «Да, мы крутые, мы крутые! Мы будем отлично работать!» Крылья вырастают.
Я просто влюблена во всех из этой группы, это был подарок судьбы. Спасибо Паулине за то, что написала эту роль. Я ей сказала: «Знаешь, когда в театре репетируешь Толстого или Чехова, там ничего не надо придумывать, потому что все роли, все герои уже написаны...» И так же у Паулины — я читала и понимала, что не надо ничего придумывать. Я ничего не меняла, все было четко по тексту. Если нужно было поменять хоть одно слово, Паулина всегда либо была на площадке или на телефоне, и я спрашивала: «А можно это слово...» — и мы обсуждали. И это очень круто.
— Вы в компании со Светланой Ходченковой и Полиной Пушкарук уже работали?
— Нет, впервые. На площадке мы дружили. Было точно как в пионерском лагере: ты приезжаешь, у тебя друзья, а потом ты уезжаешь и у тебя остаются прекрасные воспоминания. Мы общаемся, я могу Свете или Полине написать, но как таковой дружбы у нас нет. Дружба — это другое.
— Дружба — это то, что связывает вас, например с Юлей Пересильд, с которой вы дружите с института. Недавно Юля летала в космос. Вы пробовались на космическую историю?
— Нет. Я боюсь высоты, боюсь летать на самолетах. Если бы не этот страх, наверное, рискнула бы, но я даже не рассматривала такой вариант. Я изначально понимала, что никто, кроме Юли, этого бы не сделал. У меня есть видео, где мы с дочкой — сын был на спортивных сборах — наблюдаем прямой эфир запуска ракеты. Я сделала ускоренный режим, и на наших лицах все эмоции — от слез до улыбки. Мы очень переживали. Юля же не просто друг, она родственник — крестная мать Артемия.
Мы недавно собрались у Юли, отмечали 85-летие нашего мастера Олега Львовича Кудряшова. Он посмотрел «Актрис» и сказал: «Никогда такой тебя не видел. Это настолько глубоко!» А для меня мнение Олега Львовича — это всё.
— У вас был действительно очень сильный курс — Евгений Ткачук, Юля Пересильд, Алексей Филимонов и многие другие, просто звезды так сошлись.
— У нас был курс маргиналов и нищих. Как-то на первом курсе мы пришли, а наша аудитория опечатана из-за антисанитарии. Мы поселили там крысу, голубя, ужа, разгромили все, принесли бочку с песком. Мы создавали, но мы и разрушали. Окна выносили для этюдов. У нас этюды были даже на крыше, и после наших показов на крышу строго-настрого запретили выходить. Как-то нам сказали отмыть стены. Мы отмыли их до кирпича, и они стали рушиться.
— Все боятся первых курсов, когда идет отсев.
— Да, это классика. Олег Львович очень любил отчислять. Мы недавно с ним как раз вспоминали, что я всегда ходила по лезвию. «Николаева, ты ходишь по лезвию!» — слышала постоянно. И когда заканчивался семестр, я с ужасом сидела на обсуждениях: ну вот, сейчас конец.