Джейн Фонда. В ожидании смысла
Дочь легендарного актера, золотая молодежь, основоположница аэробики в мире, став дважды "оскароносицей" еще в молодости, она... не была счастлива. Только пережив три неудачных брака и уход из кино, 60-летняя Джейн приблизилась к тому, чтобы принимать себя, а главное — почувствовала смысл, который искала с юности. Вот тогда-то мир и узнал настоящую Джейн Фонду!
«Лучи славы Генри Фонды падали и на меня»
Считается, что у Джейн Фонды было непростое детство, ведь она рано потеряла мать, а отец, известный актер Генри Фонда, несколько раз женился. Лишь после шестидесяти Джейн описала свои переживания в одной из книг, анализируя то, что произошло.
«Мама уже проводила с нами мало времени, но я не знала почему. Как-то раз, вернувшись в очередной раз откуда-то, куда она уезжала, мама начала коллекционировать бабочек. Может быть, кто-то посоветовал ей обзавестись хобби... Мы с Питером перестали замечать ее отсутствие — по крайней мере, я его почти не замечала. Мы просто привыкли к тому, что мама то есть, то ее нет. Когда ее не было — и даже при ней, — о нас заботилась бабушка... Папа тогда играл в имевшем колоссальный успех бродвейском спектакле «Мистер Робертс»... Примерно тогда же мама по совету докторов перешла из «Остен Риггз Сентер», заведения с достаточно либеральным режимом для богатых людей, страдающих расстройствами психики...» Позже Джейн, анализируя два своих неудачных брака, пришла к выводу, что выросла в семье, где в нее была заложена неправильная «программа»: «Жизнь в родительском доме научила меня, что женщина должна отвечать эмоциональным и физическим потребностям мужа. Она обязана в узел завязаться, лишь бы не открыть ему, какая она на самом деле. Притворяться надо так, чтобы это выглядело естественно не только в их отношениях, а всегда». В результате мать Джейн покончила с собой, но ей об этом не сразу сказали. Какое-то время она верила, что та умерла от сердечного приступа. Очень скоро отец представил ей свою будущую (далеко не последнюю) жену Сьюзен, которая была всего лишь на девять лет старше его дочери. «Несколько месяцев спустя, в декабре 1950 года, папа женился на той самой девушке-«персике», с которой у него был роман, Сьюзен Бланчард, падчерице Оскара Хаммерстайна, — напишет в книге Джейн. — На свой медовый месяц они улетели на Виргинские острова... Почти все лето мы проболтались на пляже, отчасти удовольствия ради. Ее двадцатидвухлетней душе хватало щедрости и мудрости на то, чтобы окружить нас с Питером (младший брат Фонды. — Прим. ред.) заботой и стать нам матерью. Питер называл ее второй мамой».
Воспоминания о юности сопровождаются постоянными словосочетаниями «не было смысла», «искала смысл». Джейн не чувствовала ни своего предназначения, ни своего тела, ни личности: «Я ничего такого не делала. Лучи славы Генри Фонды падали и на меня, поэтому люди думали, что его дочь, которая живет в Нью-Йорке и, вероятно, надевает на себя маску приличий, гораздо более опытна и искушена, чем я была на самом деле. Актерская игра не ассоциировалась у меня с радостью. Напротив, у меня выработалось такое представление об этой профессии: «Актеры чересчур эгоистичны. Мне и так хватает проблем»... Летом, после того как я окончила школу, наша семья уехала в Европу, где папа снимался с Одри Хепберн в «Войне и мире». Тем же летом Сьюзен решила, что она по горло сыта одиночеством в браке, и попросила у папы развода... Она умоляла его пойти вместе с ней к психотерапевту, но он отказался».
О своих первых романах Фонда вспоминает чуть ли не с отвращением, потому что уже проанализировала: тяжелая жизнь матери повлияла на нее. У нее не складывалось радостного общения с партнерами и были постоянные претензии к своему телу, которое многие, кто помнит старые фильмы с актрисой, назвали бы идеальным. Тем не менее жизнь юной Джейн, хоть и с разными мачехами, не тянет на драму, и она сама не пытается представить ее такой. Все-таки ее отец был очень интересным человеком и, что немаловажно, состоятельным. Не у всех была такая беззаботная и богемная юность.
«На лето 1957 года папа снял виллу на Французской Ривьере, недалеко от города Вильфранш, где по сей день сохранился милый стиль рыбацкого поселка, — вспоминает Джейн. — Это была большая вилла с великолепным садом перед домом, бассейном и лужайкой, простиравшейся до самого края скалы высотой не менее сотни футов над уровнем Средиземного моря. Светская жизнь бурлила... Мы посетили и студию Пикассо, расположенную по соседству. Встречались с Жаном Кокто, Эрнестом Хемингуэем и Чарли Чаплином... Как-то раз приехала Грета Гарбо с подругой. ...Следующие полгода я провела в Нью-Йорке, в папином доме. Я не понимала, как мне дальше жить. Я погрузилась в депрессию, снова начала спать по двенадцать-тринадцать часов в день, проявлялось глубокое экзистенциальное огорчение из-за отсутствия смысла жизни, томительного ожидания, когда же раскроется мое подлинное «я».
Больше всего в судьбе Джейн потрясает то, что она, в общем, никогда не предпринимала каких-то больших усилий, чтобы стать актрисой. Она не мечтала о славе, не была в восторге от своей внешности. Тем не менее ее путь в актерство был чем-то неизбежным. Она занималась на Бродвее в начале пятидесятых... Можете ли вы себе представить, что рядом с ней сидела Мэрлин Монро, приходившая на курсы для самообразования? Нам кажется, что она жила очень давно. В этом отношении Фонда сегодня представляется чем-то наподобие «машины времени»...
«Меня приняли на частные курсы Ли Страсберга — ступенью ниже Актерской студии. Все это стало возможным благодаря тому, что Пола Страсберг, супруга Ли, занималась с Мэрилин Монро, а та играла в голливудском фильме «В джазе только девушки». Так семья Страсберг попала в Голливуд и поселилась на побережье недалеко от нас. Это случайное стечение обстоятельств изменило мою жизнь. Работа моделью, благодаря которой я могла платить за курсы, оказалась нелегкой... Посещала курсы и Мэрилин Монро, самая звездная ученица Ли Страсберга; она тихонько сидела на галерке, в плаще, с шарфом на голове и очень серьезным видом...»
Слава в 22 года и два «Оскара»
Джейн, судя по ее воспоминаниям, вовсе не беспокоилась о том, будут ли у нее роли. Более того — была разочарована съемками в 1959 году в экранной версии бродвейской пьесы «Невероятная история». Продюсеры и режиссер осматривали ее как рабыню на торгах и прикидывали, как еще можно изменить внешность актрисы. «Моя новая внешность абсолютно меня не устраивала, но спорить я не посмела. Поэтому меня, согласно правилам киностудии, отправили к другому гримеру, который занялся моим телом уже в другой комнате — с зеркалами на всех стенах! Полный обзор со всех сторон. Сущий кошмар. Мне велели встать на маленькую платформу, и какая-то дама обработала тональным кремом все участки моего тела, которые должны были остаться открытыми. То есть практически все тело, так как мне предстояло играть капитана группы поддержки баскетбольной команды. Режиссер распорядился, чтобы я вставила вкладыши в бюстгальтер... А заодно сказал, что после съемок в его фильме я могла бы подумать о том, не перекроить ли мне челюсть, чтобы задние зубы подвинулись и овал лица стал более четким... В двадцать два года меня ждала слава, я сама зарабатывала себе на жизнь и ни от кого не зависела».
Тогда же у Джейн, которая постоянно искала повод найти в себе недостатки, обнаружился интерес к спорту. Впрочем, ее настоящие достижения еще впереди... А тогда, в 50-е годы, единственным «приличествующим даме», что ей удалось найти, был балет. «В те годы приличной женщине не полагалось потеть, — объясняет актриса. — Оздоровительные женские клубы обзаводились саунами, вибротренажерами, которые заставляли ваше тело смешно вихляться, и прочими приспособлениями для пассивных тренировок... Гантели и силовые тренажеры предназначались исключительно для мужчин. Поэтому только в балетном классе я узнала, что такое тяжелая тренировка до седьмого пота».