Гоша Куценко – об «Инсомнии», гипнозе, цензуре и российском кино
А также о соперничестве с зарубежными фильмами, об онлайн-кинотеатрах и их будущем в России.
Месяц назад на одном из стриминговых сервисов состоялась премьера сериала «Инсомния» сценариста и режиссера Ольги Френкель. Это мистический детектив, в котором Гоша Куценко сыграл удивительного и весьма успешного психиатра-гипнотерапевта. Его главный герой Юрий действительно помогает людям – заставляет их под гипнозом вспоминать свои прошлые жизни и забытые моменты жизни нынешней. Единственный пациент, которого он не может вылечить, – это он сам.
Юрий страдает от бессонницы и кошмаров, в которых видит девушку – и не одну. Кто они и как связаны с героем? А главное, почему они не дают ему покоя и буквально сводят с ума (вместе с ним сходит с ума и зритель, погружаясь в атмосферу постоянных видений и галлюцинаций)? Собственные проблемы (в отличие от проблем своих клиентов) герой решает отнюдь не медицинскими методами. Он направляется в бар, желая расслабиться и наконец уснуть. Но лишь находит дополнительные приключения на свою голову – благодаря знакомству с загадочной Анной.
Совсем скоро «Инсомния» выходит на телеэкраны. Тем временем мы пообщались с Гошей Куценко и узнали, чем телеверсия отличается от того, что показывают в интернете, почему за онлайн-платформами будущее, как изменился российский кинематограф за последние три года и зачем актер ходил к экстрасенсам.
GQ: Год назад в одном из интервью вы сказали, что выбираете проекты по сценарию. Что особенного было в «Инсомнии»?
Куценко: Когда я познакомился с Ольгой Френкель, мы разговорились о наших планах. Я рассказал ей о своих работах, в том числе о моем сценарии про сны. Оказалось, у нее тоже был проект про бессонницу и видения – он как раз запускался. Я прочитал сценарий, и в моем воображении случилась такая же премьера, что и на зрительских экранах в начале октября.
Мне кажется, качество сценария выражается в том, насколько он визуализируется. Я увидел все, что было написано. Меня удивило количество поворотов и необычность жанра для нашего кинематографа. Понял, что такой картины у нас не было – и в этом ее смелость. Конечно, подобное кино есть на Западе, но я его особо не смотрю. Не люблю психологические триллеры. У меня и у других артистов происходит некоторая психологическая нагрузка – профессия в этом и состоит. Так что я предпочитаю кино для глаз. А если и для мозга, то для его увеселения. Кино, заставляющее думать и «работать душой», – это особая территория. И если полный метр я еще могу посмотреть, то уйти в такой сериал и грузануться – мне тяжело. Я пробовал смотреть такие зарубежные сериалы, но они вынимают душу и сводят с ума.
Так как же получилось, что вы сыграли главного героя?
После того как я прочитал сценарий, мы с Олей проговорили пять часов – я рассказал все, что думаю. Она мне сказала: «Слушай, когда ты сейчас читал и мы разговаривали, я увидела в тебе главного героя. Давай ты попробуешься?». На тот момент у нее уже был главный герой – и не один, но ни на ком Оля не могла остановиться.
Мои пробы понравились и Оле, и продюсерам – Валерию Федоровичу и Евгению Никишову. Им понравилось мое преобразование, потому что там я другой. Для меня на самом деле нет особого открытия – я такой в спектаклях, на территории драмы. Я учился на драматического артиста, окончил школу-студию МХАТ им. Чехова, мы играли Чехова. «Инсомния» для меня Чехов в чистом виде. Одной из кодовых фраз на площадке была «Астров» (Астров – главный герой драмы «Дядя Ваня» Антона Чехова. – Прим. ред.). Когда я что-то не ощущал, Оля подходила и говорила: «Астров, Астров, Астров», и я преображался, начинал думать иначе.
Получается, сниматься в психологических триллерах не так тяжело, как их смотреть?
Ну, для российских актеров порефлексировать, помучиться, пострадать – за милое дело. Почему я и сказал о своем дипломе театральном. Мой крупный дебют в драме в 55 лет. Я, по-моему, ни разу не пошутил за восемь серий. Только язвил. А так мой статус в нашем кинематографе, так уж случилось, – актер в жанре боевика и комедии.
Что больше нравится: комедия или драма?
Нравится играть, конечно, драму. Я же драматический артист. Самое сложное – это играть юмор. Ну, в «Инсомнии» были сложности с сарказмом. Мой персонаж – психиатр и гипнолог, поэтому он иногда прибегает к методу провокации. Я знаю, что это такое (улыбается).
Есть система разбора роли, основанная на провокациях. Есть режиссеры, которые работают таким методом – находят слабую точку и начинают сводить тебя с ума. В итоге выводят из равновесия, и ты открываешься. Так же действуют и медики.
Вот если бы мне попалась такая пациентка, как вы… Сейчас единственное, чего я добиваюсь от вас, – осторожной улыбки. А мой гипнолог довел бы вас до слез и потом смог бы легко заставить смеяться. Смотря с чем бы вы пришли – с дефицитом слез или радости.
Какие режиссеры работали с вами методом провокации?
Мой давний друг Виктор Шамиров. Я даже местами его играл в «Инсомнии». Вторым кодовым словом было «Шамиров» – его Оля произносила, когда я становился занудным, медленным, едким. Мы с Витей поставили с десяток спектаклей и сняли пять картин. Он как никто может рвать твою голову и душу – иногда это нужно делать.
Ольга Френкель тоже владеет этой техникой. Мне кажется, она гипнотизер, честно. Она загипнотизировала меня своими идеями, мыслями, подходом к работе, своей любовью к искусству и своим недюжинным умом.
Ваш сценарий про сны как-то повлиял на создание «Инсомнии»?
Нет, это абсолютно разный материал. Ольга, безусловно, прочитала все мои сценарии, но она очень плохой критик. Я такой же. Любовь – это понимание. Понимание до дна и насквозь. А когда ты понимаешь автора и видишь его насквозь, то уходишь с позиции зрителя и стороннего наблюдателя. Ты уходишь на территорию автора – ты уже на его стороне и согласен с ним.