Вера Васильева: «Я ничего специально не делаю, живу как хочется»
С Верой Кузьминичной Васильевой наш издательский дом дружил много лет. Мы сделали с актрисой множество интервью, самые интересные отрывки из которых вы прочтете здесь. Вера Кузьминична — человек уникальный, свидетель века. Ее молодость пришлась на годы войны. Ее взлет в кино был ярким и мощным, а последующие годы в профессии — разными, трудными... Уникальность Васильевой в том, что творческий расцвет ее деятельности в театре случился уже после 80 лет. Мудрость актрисы и ее жизненные принципы вызывают огромный интерес. Хочется сохранить в памяти ее уроки и вдохновиться ее опытом.
— Вера Кузьминична, недавно фильм «Сказание о земле Сибирской» отметил юбилей. Эта картина резко изменила вашу жизнь. Вы, студентка, попали в кино и даже впервые побывали за границей...
— Снимали картину три месяца, и все это время я будто бы прожила в волшебной сказке. Да, частично съемки проходили в Чехословакии. А в то время выезд за границу даже для артистов был большой редкостью. Я жила в хорошей гостинице. При этом мне выплачивали приличные суточные в кронах. А в магазинах — полные полки товаров. Для меня это было неожиданно, когда мы начинали, я была одета не так... Пырьев посмотрел на мои худенькое пальтишко и капор, в которых я собралась ехать на съемки в Чехословакию, и говорит: «Артистка не может в таком виде появляться. В счет будущей зарплаты купите ей пальто, шапку и сапоги...» То, что я была так одета, неудивительно. В 1946 году в Москве люди порой ходили в перешитых шинелях, фуфайках, военной форме...
— Вас стали узнавать после выхода картины?
— Да, несмотря на то что после выхода картины я не ходила по улицам в платочке и сарафане, меня везде узнавали. Еще бы: фильмов тогда было очень мало, «Сказание...» крутили изо дня в день в кинотеатрах в течение года! Люди действительно думали, что я живу в тайге, и подходили ко мне запросто: «Ой, Настенька, ну как там, в Сибири-то? Как вам работается в вашей чайной?» А я обескураживала их ответом: «Что вы! Я и в Сибири-то никогда не была». За эту роль мне дали Сталинскую премию. Не знаю, как это получилось. Мне только рассказывали, сама я этого видеть не могла. В списке на Сталинскую премию значились Пырьев, сценаристы, композитор фильма... Из актеров — Ладынина, Дружников и Андреев. Меня там не было. Но говорят, что Сталин, увидев на экране мою Настеньку, спросил: «Где нашли вот эту прелесть?» Ему ответили: «Иосиф Виссарионович, это студентка театрального училища». На что Сталин сказал: «Она хорошо сыграла. Надо ей премию дать». Вот и все.
Появление Андрея у нас в театре стало большим событием
— Вера Кузьминична, я вижу вашу любовь и верность Театру сатиры. Можно сказать, что с первых дней он стал для вас родным домом... А помните свои первые шаги в театре?
— После «Сказания...» меня везде узнавали. А в Театре сатиры как раз искали юную героиню в спектакль «Лев Гурыч Синичкин». Главную роль в нем играл мэтр театра, легендарный Владимир Хенкин, он и взял меня под свое крыло, что было очень важно. В те годы, еще до прихода Плучека, именно «старики» — знаменитые актеры — решали, кому дать в театре дорогу. Это был еще старый Театр сатиры, где работало много актрис в возрасте. Но они были такие озорные, полные юмора, жизненной энергии... Слава богу, ко мне «старики» отнеслись хорошо. Например, известный артист Владимир Лепко после репетиции подошел ко мне, поцеловал в лоб и сказал: «Душенька!» А руководил тогда театром Николай Петров. Диктатуры главного режиссера не было и в помине. Петров, наоборот, говорил: «Я бы тоже мог поставить замечательный спектакль. А зачем? У нас и так много талантливых режиссеров». Играла я достаточно много, в газетах меня похваливали. Но, честно говоря, роли были не очень интересные. Вскоре, на мое счастье, мне дали сыграть главную героиню в спектакле «Свадьба с приданым», который ставил новый для Театра сатиры режиссер Борис Равенских. В это время он был уже очень знаменит. О его спектаклях в Театре Станиславского говорила вся театральная Москва. Премьеру мы отыграли с большим успехом. За нее я получила вторую Сталинскую премию. Все, кто участвовал в спектакле, купались в славе — Татьяна Пельтцер, Виталий Доронин, Володя Ушаков... Народу спектакль очень нравился — мы сыграли его 900 раз! Потом «Свадьба с приданым» была экранизирована, и до сих пор люди любят этот фильм-спектакль, ведь речь там идет о любви. И со стороны Володи Ушакова, игравшего моего жениха, любовь была настоящая.
— Он за вами красиво ухаживал...
— Услышав от меня «да», Володя приехал на машине, заваленной цветами, которые он, наверное, покупал везде, где видел. Потом мы отправились к моим родителям, и он объявил им, что поженимся. Их это, конечно, сильно удивило, ведь они никогда не слышали от меня о таких планах. Потом мы поехали к Володе, он жил в общежитии на Малой Бронной. Жених стал ходить по комнатам и приглашать всех на свадьбу, которая состоялась тем же вечером. В одной из больших комнат общежития поставили столы, стулья, женщины приготовили нехитрое угощение. Пришли нас поздравить Анатолий Папанов с женой, Татьяна Пельтцер, все очень радовались. Жили мы хорошо. Летом муж еще и снял дачу в Серебряном Бору, чтобы я отдыхала и дышала воздухом. И так — всю нашу совместную жизнь в пятьдесят с лишним лет! Недаром Александр Ширвиндт шутил: «Постирать, погладить, приготовить — это все Владимир Петрович. А Верочка — как подарок...» И это было правдой.
Подождав несколько дней после свадьбы, Володя робко спросил меня, не хочу ли я что-нибудь приготовить. Я ответила: «Не умею, не люблю и не хочу!» Тогда он нанял домработницу Анну Ивановну. Она до этого работала в приличных ресторанах шеф-поваром и готовить простые блюда просто не хотела. Я ее просила: «Анна Ивановна, может, приготовите борщ?» — «Нет, это еда для бедных!» — «Ну тогда, может, котлетку?» — «Нет! Это едят простые люди». Обычно переговоры насчет меню вел Володя. Анна Ивановна принимала всерьез только его, потому что он ходил «как барин», в роскошном бархатном халате. И вот она шла на общую кухню театрального общежития, всех оттуда выгоняла и начинала творить. Готовила куропаток, перепелок, другую дичь. Взбивала муссы и соусы, томила по всем правилам рыбу. При этом вокруг летели перья, забрызгивались стены. Но, видимо, Анна Ивановна привыкла к тому, что у нее есть повара-подмастерья: приготовив свои шедевры, она спокойно уходила. После этого обычно раздавался зычный голос Татьяны Ивановны Пельтцер: «Ве-е-ера! Иди убирай за своей Анной Ивановной!» Я брала ведро, тряпку и убирала, тоже очень плохо. Глядя на все это, актеры хохотали...
Вообще, Татьяна Ивановна в общежитии открывалась перед нами с новой стороны. Подавляющее число зрителей из-за возрастных ролей Пельтцер в «Максиме Перепелице» и «Солдате Иване Бровкине» считали, что она — старушка. А на самом деле Татьяна Ивановна была еще довольно молодой женщиной. Помню, у нее был роман с каким-то очень представительным мужчиной, который приходил к ней в общежитие. И Пельтцер всегда ждала его у окошка, одетая в очень кокетливый халатик, с прической, благоухая духами. Она во всем этом знала толк. Татьяна Ивановна нежно любила Андрюшу Миронова, пришедшего в наш театр. Она знала Андрея с самого детства, потому что дружила с его мамой, актрисой Марией Мироновой.
— А вы помните первые годы работы Миронова в театре? Как его приняли?
— Появление Андрея у нас в театре стало большим событием — правда, совсем не в том смысле, как теперь можно было бы подумать. Все говорили: «К нам пришел способный сын Мироновой и Менакера». Именно сын! В своем первом спектакле Андрей играл симпатично, не более того. Если бы тогда сказали, что этот актер станет легендой, никто б не поверил!