Кто есть хтонь
В июле в Каннах состоялась премьера фильма Кирилла Серебренникова «Петровы в гриппе» (18+) по нашумевшему роману. В прокат картина должна выйти 9 сентября, а мы тем временем поговорили с автором книги Алексеем Сальниковым — о безумии, Чехове и проклятии Второго канала.
Вопрос экранизации — сложный для вас как для писателя? Или вы легко к этому относитесь?
Я с огромным удовольствием на все это согласился, потому что экранизации, по крайней мере у нас в России, как правило, удаются. Даже если они сильно расходятся с текстом, все равно их приятно смотреть — вот в чем дело. Поэтому я как-то без боязни ко всему этому отнесся.
Но могло ведь не повезти с режиссером? Если бы им был не Серебренников, а кто-то другой?
Вот тут я бы напрягся, честно говоря. Есть такое, как сказать… проклятие Второго канала или флер Второго канала — он на все накладывает странный отпечаток. Я говорю о характерных для «России 1» экранизациях, где вроде бы все идет по тексту, но не так, как надо, чувствуется, что чего-то не хватает. Вот если бы за дело взялся Второй канал, я бы этого боялся.
Вы вообще думали, что «Петровых» можно перенести на экран?
Нет, конечно. Я бы просто не написал их под таким грузом ответственности.
И как вам результат?
Что меня поразило, так это то, что передан ритм большого текста. Как сделаны все эти переходы из безумия современности в некую ретроспективу, как фильм вообще уходит в черно-белые кадры — примерно так я себе все это и представлял, только в виде текста. И поскольку это сделано абсолютно так же, как я это придумал, просто с некоторыми вычитаниями, меня это вполне устроило. И не то что устроило — я был в восторге.
Как вам мысль о том, что «Петровы» в чем-то предвосхитили пандемию?
Ну вообще-то, каждый год была эпидемия гриппа — это не столько актуально, сколько повседневно. Я был больше удивлен другому. Я, пока не посмотрел фильм, не понимал, почему все считают, что я чокнутый, что роман безумный. Когда читал редактуру, когда смотрел постановку в театре, я не понимал, что в нем безумного. Когда читаешь книгу — там буквы на странице, смотришь спектакль — все равно есть зрительный зал,