Родительское собрание
Esquire предложил известным родителям встретиться с их успешными детьми и обсудить вопросы, Которые по разным причинам они не задавали друг другу. Трогательные беседы и фотографии, переснятые спустя годы, – в центральном материале ноябрьского номера.
Федор (Feduk) и Андрей Инсаровы
- Федор, 26 лет, автор-исполнитель/рэпер
- Андрей, 54 года, преподаватель физической культуры
Семья Инсаровых сегодня крепка так же, как двадцать лет назад. Живут под одной крышей и очень этому рады. Даже инстаграм Feduk ведет регулярно, чтобы родители видели, что в туре с ним все в порядке.
Федор: Где это мы фоткались? Мне тут лет десять?
Андрей: Это Левково, куда вы каждый год ездили.
Федор: У нас там крепкая тусовка была – лагерная. Андрей: Вы с Кириллом (старший брат Федора. – Esquire) по ней скучали. Помню, как вас провожали в Будапешт…
Федор: С шариками…
Андрей: Вы были так близки с ребятами. У вас и за границей было много друзей (родители Федора работали учителями в посольских школах в Пекине и Будапеште; сыновей они возили с собой. – Esquire).
Федор: Да, были у меня кореша. Фигней страдали.
Андрей: Помнишь тот случай, с яйцами?
Федор: А, да, нормально угорели.
Андрей: Нам тогда с мамой выговор сделали за то, что вы в прохожих кидались. Ты этого не понимал, а бывали случаи, что из-за детей родителей могли отправить на родину.
Федор: Я еще сбивал фуражки постовым.
Андрей: Полицейским, что ли?
Федор: Да. Пакетами простокваши.
Андрей: Вряд ли ты сбивал им фуражки…
Федор: Сбивал. Еще обзывали их на китайском. А они стояли и ничего не могли сделать.
Андрей: Ты этого не рассказывал никогда.
Федор: Это давно было, уже можно рассказывать.
Андрей: По большому счету вы с Кириллом никогда нас не подводили.
Федор: В старших классах ты не пускал меня тусоваться.
Андрей: Правильно. Что было позволено местным, не было позволено посольским детям.
Федор: Я тебе благодарен на самом деле. Все истории, все гулянки, с которых я уходил, заканчивались нехорошо.
Андрей: Где, в Будапеште?
Федор: Да. Мне потом даже говорили: зашибись, что тебя не было. Я вообще мог быть другим сейчас, если б оставался. Как некоторые отлетевшие друзья.
Андрей: Как Гришка, который приехал и спрашивает: «Я поживу у вас?»
Федор: Не «поживу», а я его сам пригласил.
Андрей: Ну ты его пригласил, но он все равно спросил у меня разрешения. А потом через два дня весь в крови пришел, когда он не заметил автобусную остановку и прошел через нее.
Федор: Он малой. У него лайфстайл другой.
Андрей: Не важно. Он на всю голову отвязанный, понимаешь? Я не хотел, чтобы что-то подобное с тобой случилось. А вообще у тебя стало что-то получаться ровно тогда, когда ты перестал слушать других, когда стал делать что-то сам, и оказалось, что это кому-то нужно. А мы тебя любим не потому, что ты Feduk, а потому, что просто Федучок.
Федор: Шашлычок.
Андрей: Только вот я не понимаю, для кого ты на сленге говоришь? Ты же нормально всегда разговаривал.
Федор: Ты о чем?
Андрей: Ну вот эти выражения. Дома ты так не говоришь.
Федор: Как?
Андрей: На сленге.
Федор: Ну как? Я не понимаю. Шашлычок, что ли?
Андрей: Нет, до этого. Резануло. Какие-то английские словечки.
Федор: Я у молодежи перенимаю. Например, раньше слово «зашквар» не мог произнести, потому что это зашквар – говорить слово «зашквар», а сейчас я называю зашкваром все, что этому подходит.
Евгения и Даша Малыгины
- Евгения, 28 лет, дизайнер
- Даша, 48 лет, модель, диджей
Даша родилась в семье художников: в 1990-е Малыгины жили в сквотах, продавали на Невском свои работы и гуляли по питерским крышам. Сегодня мама создает одежду для собственного бренда, а дочь снимается в модных кампаниях по всему миру.
Дарья Малыгина: Помнишь, папа соорудил душ на крыше дома в Питере? Провел на крышу шланг и поставил маленькую железную ванну. Он говорил, что если принимать горячий душ в холодную погоду, вода стекает по крыше и поднимается красивыми облаками пара. Ты тоже принимала там душ?
Евгения Малыгина: (смеется) Нет, только он.
Дарья: Ему нравилось проводить время на крышах. А моим любимым развлечением в детстве было подбирать коды от парадных, забираться на незапертые чердаки и по крышам, не спускаясь вниз, дойти до папы.
Евгения: Мне кажется, все любили гулять по крышам в Питере. Выходишь на крышу – а там воздух, свет! Внизу, на улицах, разбитый асфальт, грязь, криминал. Теперь 1990-е нам кажутся романтичными, но на самом деле это был достаточно страшный период. Мы просыпались утром и не знали, что будет вечером.
Дарья: Ни я, ни мои друзья не задумывались о том, что такое «страшно». Мы были детьми и повсюду находили развлечения. Съезжали с лестниц на картонных досках, как на сноубордах. Лазили в заброшенные здания, где жили бездомные и наркоманы.
Евгения: Забавно, что ребенок до какого-то момента не ощущает несчастья. Осознание несчастья складывается уже у взрослого человека. А у ребенка таких мыслей, кажется, нет.
Дарья: Это наше поколение было такое. Тех, кто моложе, уже с детства таскают к психологам. Все такие замороченные.
Евгения: Это родители предполагают, что ребенок несчастлив. А у ребенка такого ощущения нет.
Дарья: Каким я была ребенком?
Евгения: Совершенно неугомонной, ракетой. Я все думала, как можно бегать столько часов подряд? Было время, когда я не могла тебя нормально накормить, ты просто не ела и все. Года четыре тебе было. Я пошла к соседке: «Ребенок не ест, посоветуй, что делать». Она говорит: «Да отстань от нее, не корми, захочет – поест». Ты не ела четыре дня и бегала кругами. Потом просто подбежала и сказала: «Хочу есть».