Зеленая программа Евросоюза: процветание без затрат
Европа пытается предложить миру свои правила перехода к новому, безопасному для природы, технологическому укладу. Однако доказательств исполнимости этих планов у Евросоюза нет
Европа — один из лидеров глобального «зеленого» проекта, который в России воспринимается как новый серьезный вызов, так как неисполнение его правил грозит всему нашему экспорту.
Глобальная экономическая стагнация затянулась, так что усилия Европы и ее союзников по навязыванию миру климатической повестки выглядят вполне объяснимыми. С одной стороны, Европа давно вкладывает деньги в «зеленую» экономику, европейские фонды считаются самыми активными инвесторами этого сектора. С другой — выстраивание «зеленых» барьеров может сослужить Европе хорошую службу, оградив ее от избыточной конкуренции или создав рынок для ее технологий в мире. Однако очевидно, что эти плюсы сработают, если у Европы действительно есть и экономический приемлемые технологии, и общее единое понимание того, как принудить мир жить по «зеленым» правилам. В центре всей этой политики стоит документ под названием «Европейская зеленая сделка» (ЕЗС), его и мы рассмотрим подробно, чтобы понять, насколько инициатор готов реализовать свои планы.
Еврокомиссия опубликовала этот программный документ 19 декабря 2019 года. Далее последовали два десятка разнообразных «стратегий»: промышленная, водородная, сельскохозяйственная и т. д. В этих документах изложены принципы, на основе которых Евросоюз намерен достичь углеродной нейтральности к 2050 году. Таблиц и графиков нет совсем. Цифры если и встречаются, то на поверку оказывается, что взяты они из разнородных источников и трудносовместимы между собой. Любые попытки домыслить за авторов программы, что же в конце концов они хотят создать, быстро приводят к гигантским объемам необходимых ресурсов и энергии.
Главное противоречие ЕЗС — между невероятным объемом энергии, необходимым для реализации того, что описано в документе на словах, и целью сократить потребление энергии на треть к 2050 году. Например, перевод только ста тысяч из трех миллионов европейских грузовиков на «чистый» водород потребует строительства дополнительных двух десятков атомных реакторов или создания огромного ветропарка — площадью более пяти тысяч квадратных километров.
Но вообще, делать какие-то обсчеты технической части ЕЗС пока рано. Пока в брюссельских кабинетах идет упорная борьба между лоббистами разных промышленных секторов за место под солнцем. Да и Еврокомиссию не особо интересуют технические детали. Она видит свою задачу в том, чтобы государства и Евросоюз в целом потратили на климатические программы не менее 37% бюджета «перезапуска экономики» (примерно 275 млрд евро), чтобы отдельным отраслям были выделены средства на быстрый старт. Кроме того, она рассчитывает создать финансовые и правовые механизмы для развития новых секторов экономики — индустрии производства солнечных панелей, аккумуляторных батарей, установок для электролиза и вообще всего того, что нужно для будущей новой экономики.
Научные основы
Очень странным представляется выбор научного фундамента для обоснования ЕЗС. В процессе обсуждения и подписания Парижского соглашения по климату 2015 года основной целью декарбонизации мировой экономики было недопущение повышения средней температуры земной атмосферы более чем на 2 °C. И для этого, по подсчетам ученых, необходимо было добиться углеродной нейтральности к 2100 году. Дополнительная цель 1,5 °C была не более чем реверансом в сторону малых островных стран, которые в случае повышения температуры даже на полтора градуса рискуют полностью исчезнуть под водой. Но эта цель никогда не считалась реалистичной. Исходя из данных Пятого оценочного доклада МГЭИК 2014 года, мы должны были уже в 2018 году эмитировать такое количество парниковых газов, которое гарантировало повышение на эти полтора градуса. Поэтому все настроились на 2100 год и стали создавать «стратегии-2100».
Но в 2018 году появляется Специальный доклад МГЭИК «Глобальное потепление на 1,5 °C», в котором ученые пересмотрели лимиты на наши парниковые выбросы, увеличили их на 20% и заявили, что у нас еще есть возможность «зацепиться» за 1,5 °C. Но для этого нужно сокращать эмиссию еще более высокими темпами, примерно на 5–6% в год, и достичь углеродной нейтральности уже к 2050 году. Для сравнения: пандемия с ее массовыми остановками производства и транспорта по всему миру как раз и обеспечила снижение парниковой эмиссии на 5% в 2020 году. Таким образом, для достижения заветной цели каждый год в течение следующих тридцати следующих лет нам нужна какая-то дополнительная напасть масштабом с коронавирусную эпидемию.
Никто и никогда не предполагал, что современная цивилизация может выжить в таких условиях. Но по какой-то неведомой причине политики переключили все свое и наше внимание на эти новые цели и, ничего не сделав для достижения углеродной нейтральности к 2100 году, мир стал бороться за достижение нейтральности на пятьдесят лет раньше. Вместо «стратегий-2100» стали одна за другой создаваться «стратегии-2050». Одной из таких стратегий как раз является «Европейская зеленая сделка», которая ссылается на Специальный доклад «Глобальное потепление на 1,5 °C». Имеет ли эта причина какое-то отношение к климатической проблеме — вопрос открытый.
Но, как бы то ни было, у нас теперь есть новый лимит на парниковые выбросы. Не очень большой. Если после восстановления мировой экономики объем парниковой эмиссии сокращаться не будет (а он не будет), то мы свой новый лимит исчерпаем до конца этого десятилетия.
Тогда придется в очередной раз признавать, что «полтора градуса» мы уже упустили, и придумывать себе новую цель. Если, конечно, ученые еще раз серьезно не пересмотрят свои данные и опять не повысят нам лимит на парниковую эмиссию.
Но и этот путь имеет свои недостатки. Если после пересмотра данных в Специальном докладе 2018 года голоса, утверждающие, что это политическая манипуляция, звучали приглушенно, то после еще одной аналогичной операции в одном из будущих докладов они зазвучат громче. И если в 2018 году в манипуляции обвинялись только политики, то на этот раз может достаться и ученым.
Что задумали инициаторы стратегии-2050 на этот очень вероятный случай, пока непонятно. Но что-то они нам предложат. Иногда даже кажется, что это и есть их истинная цель, настолько неадекватной представляется нынешняя кампания по достижению нейтральности к 2050 году.
Как обычно, начинаем не с того
Пока никакие протоколы и соглашения по климату не оказали ни малейшего влияния на парниковую эмиссию. И было бы логично начинать новые программы, объяснив, почему провалились предыдущие. Честный и непредвзятый разбор неудач только и может привести к успеху в таком нелегком деле, как борьба против глобального потепления. Но такого разбора нет и не предвидится.
А хорошо бы сделать не только его.
Доля ископаемых углеводородов в мировом энергетическом балансе росла на протяжении всего XX века. В середине 1970-х она достигла 80%, и рост прекратился. Но и падения на происходит. Почему доля углеводородов не растет, но и не падает? Сейчас в мире много людей (среди них и инициаторы ЕЗС) которые уверенно говорят, что знают, как потратить триллионы и триллионы долларов, чтобы эта доля сократилась до нуля. Совершенно необходимо, чтобы эти люди предварительно дали хоть какое-то внятное объяснение удивительной устойчивости доли ископаемого топлива. Доверить такое количество денег любому, кто объявит себя новым климатическим вождем, — нерациональная затея.
Геополитика
«Эта Европейская комиссия будет комиссией прежде всего геополитической», — заявила новоиспеченный президент Еврокомиссии Урсула фон дер Ляйен в своей инаугурационной речи перед Европарламентом и сразу после этого перешла к представлению «Европейской зеленой сделки». Европейское руководство не скрывает, что видит в этом документе способ повысить конкурентоспособность европейской экономики и принести выгоду своим гражданам и компаниям. Но для этого декарбонизация должна проходить только в варианте, соответствующем геополитическим планам Евросоюза. Еврокомиссия первой сделала то, что давно напрашивалось: представила свое видение ролей разных государств и регионов в будущем мире в обертке радикальной трансформации миропорядка для предотвращения климатической катастрофы. И сейчас опасается конкуренции других игроков на этом поле. Очень сильно — США с их «Зеленым новым курсом». И, потенциально, Китая.
Самым показательным (но далеко не единственным) тут является пример с российским газом. Давно известно, что лучший способ быстро и без непомерных затрат сократить парниковую эмиссию — заменить угольную генерацию на газовую. В мире, где высшим приоритетом Евросоюза является достижение углеродной нейтральности, Еврокомиссия без устали разыскивает свободные объемы газа по всему миру и умоляет отдать их Евросоюзу. В нашей реальности все наоборот. Еврокомиссия, европейские «зеленые», различные экологические НПО предпочитают выбрасывать побольше углекислого газа из европейских угольных станций, но по мере сил блокируют поставки российского газа, потому что это может привести к «усилению России». Это выглядит даже несколько комично. Те же самые люди, которые призывают объединить усилия всех стран и предотвратить все те ужасы, которые обещает нам глобальное потепление: затопление целых регионов, перебои с поставками продовольствия из-за регулярных неурожаев, войны за землю, еду и воду с миллионами погибших и сотнями миллионов климатических беженцев, — через пять минут могут столь же активно призывать к остановке строительства «Северного потока — 2». В их головах усиление России явно более ужасная катастрофа, чем самый пессимистический вариант развития климатической ситуации.
Углеродные налоги
Углеродные налоги считаются идеальным и самым естественным для рыночной экономики способом вытеснения различных парниковых технологий с заменой их на беспарниковые.
Однако углеродный налог в любом его виде, а их существует множество, вряд ли является налогом в привычном нам значении этого слова. И поэтому его применение порождает массу противоречий. Остановимся на тех, которые проявились во время протестного движения «желтых жилетов».
Быстрое повышение углеродного налога, а именно это рекомендуют экономисты, вызвало массовое недовольство жителей французской провинции. В результате деиндустриализации и оптимизации социальной сферы резко росло количество километров, которые большинству их них нужно преодолевать, чтобы добраться хотя бы до жизненно важных для них мест: работы, продуктового магазина, школы, больницы. Чашу их терпения переполнило повышение углеродного налога на топливо с 44 евро за тонну СО2 до 56 евро (при цене на нефть в районе 80 долларов за баррель). Они очень громко и внятно заявили своими протестами, что речь идет об их физическом выживании. При этом замены парниковой технологии дизельного, или бензинового, автомобиля на электромобиль не произошло. Не потому, что электромобилей не существует. А потому, что их слишком мало. По самым оптимистическим прогнозам, в 2035 году французский автопарк будет на 40% состоять из электромобилей. Но и тогда они наверняка будут в основном сосредоточены в городах. Как это происходит и сейчас, когда электромобиль — это чаще всего второй автомобиль в обеспеченной городской семье. Жители французской глубинки будут обеспечены ими в последнюю очередь. И более резкое повышение углеродного налога никак не ускорит этот процесс. Углеродный налог может сработать, если с его повышением французская провинция опустеет. А потом, лет через сорок, когда электромобилей будет достаточно, снова заселится людьми. В экономических моделях такое возможно. В реальной жизни — никогда.
Очень важно заметить, что, когда «желтые жилеты» уже вовсю негодовали из-за повышения налога, жители больших городов, у которых совсем другие транспортные возможности, резкого повышения углеродного налога еще толком и не ощутили. Углеродные налоги не способны волшебным образом произвести огромное количество электромобилей, но они могут фантастически быстро увеличить энергетическое неравенство. Вице-президент Еврокомиссии по «Европейской зеленой сделке» Франс Тиммерманс неоднократно повторял, что без социальной справедливости любая климатическая политика будет отвергнута обществом. У части нынешних европейских элит понимание этого пришло, у части же чувство опасности все еще притуплено. Когда недавно произошел резкий рост цены на углеродные квоты в Европейской торговой системе, французские политики забили тревогу, И слова «желтые жилеты» мелькали в их заявлениях очень часто. Но тот же Тиммерманс никаких проблем в этом не увидел.
Нельзя не упомянуть и о европейском углеродном пограничном налоге, который Евросоюз хочет ввести в самом скором будущем. Евроструктуры уже много месяцев не могут толком сказать, как он будет функционировать, и это не случайно. Он весь соткан из противоречий. Различные политические силы хотят видеть его инструментом своей внутриевропейской политики, различные страны пытаются реализовать через него свои национальные интересы. Финансовые и промышленные группы имеют свое видение этого налога. А Еврокомиссия добавляет в эту адскую смесь еще и свою геополитику. В результате пока получается некий налог, который должен полностью соответствовать правилам ВТО и никого не дискриминировать, но при этом значительная часть европейских производителей должна будет продолжать получать бесплатные квоты на углеродные выбросы, а среди торговых партнеров ЕС платить такой налог тоже будут не все. Формально плательщики и неплательщики налога будут определены Еврокомиссией на основе того, искренне они стремятся выполнить Парижское соглашение по климату или неискренне. А фактически — являются они геополитическими партнерами и союзниками ЕС или нет.
В результате французские депутаты праволиберальной фракции ЕРР голосуют за поправку в резолюцию Европарламента об углеродном налоге, отменяющую бесплатные квоты для европейских производителей. Такая отмена выгодна Франции. У нее практически безуглеродная энергетика, и отмена бесплатных квот нанесет не такой большой ущерб французским предприятиям. А предприятиям основных торговых партнеров Франции внутри ЕС ущерб будет нанесен значительно больший. И конкурентоспособность французских компаний внутри ЕС вырастет. Разумеется, депутаты этой фракции от других стран голосуют против такой поправки — их странам отмена бесплатных квот невыгодна.
Что еще более показательно, «зеленые» (в том числе французские), которые, по идее, должны голосовать за всякие углеродные налоги автоматически, воздерживаются при голосовании по этой поправке, чем и обеспечивают ее непринятие.
Непонятно пока, как все многочисленные стороны сумеют договориться и согласовать какой-то общий проект. Но любой углеродный налог — настолько чужеродный элемент для любой экономической системы, что через некоторое время начнут вылезать противоречия, которые сейчас никто предсказать не может. И поводов для споров внутри ЕС добавится. Не будем также забывать о противоречиях с торговыми партнерами ЕС, некоторые из которых будут резко протестовать и даже пойдут в суды.
Декаплинг
Невозможно не сказать и про декаплинг — отрыв потребления энергии, материальных ресурсов и объема парниковой эмиссии от ВВП. Эти три индикатора всегда настолько хорошо коррелировали с ВВП, что сомнения в том, что эту связь можно легко разорвать, были всегда. Но тем не менее именно этот отрыв инициаторы ЕЗС и планируют. И у них нет иного выхода.
Свести концы с концами помогает концепция декаплинга, согласно которой вы можете повышать энергоэффективность вашей экономики на любую нужную величину. Экономические теории ничего противоестественного в любом повышении энергоэффективности экономики не видят, прежде всего потому, что показателями, выраженными в энергетических единицах, не оперируют. С естественнонаучной точки зрения эта концепция выглядит подозрительно, но наука не оперирует денежными единицами. Зато сама идея декаплинга вызвала огромный поток научных работ, авторы которых пытались найти подобные примеры в экономической истории разных стран и всего мира в целом. И итоги этой работы скорее неутешительны для сторонников декаплинга. В отдельных странах может какое-то время наблюдаться такое явление. И это нормально для глобализованного мира, где переработка ресурсов может идти в одной стране, а часть стоимости , созданной этой переработкой, засчитывается в ВВП другой страны. Но в мировом масштабе мы можем говорить только об относительном декаплинге — повышении энергетической эффективности мировой экономики примерно на 1,5% в год. И резко улучшить этот показатель никакими указами и директивами не удается. Ресурсная эффективность вообще ухудшается — потребление ресурсов, особенно металлов растет быстрее мирового ВВП. Углеродоемкость мировой экономики совсем немного улучшалась в последней четверти прошлого века, но за первые двадцать лет нынешнего практически не изменилась.
«Европейская зеленая сделка» пока предусматривает рост энергетической эффективности на 3% в год вплоть до 2050 года: потребление энергии планируется к 2050 году сократить на треть, а ВВП увеличить на 60%. Это феноменальный для индустриально развитого региона показатель. У страны, которая может на протяжении тридцати лет ежегодно повышать свою энергетическую эффективность на 3%, не может быть никаких проблем в принципе.
Энергетические технологии
Две трети парниковой эмиссии — это эмиссия энергетического сектора. Неудивительно, что основной упор ЕЗС делает на декарбонизацию всего, что связано с энергией — производством электричества, тепла и с транспортом. И основная часть «климатического» бюджета будет направлена на переустройство европейской энергетики. Поскольку бюджет будет большой, несколько сотен миллиардов евро, мы становимся свидетелями грандиозной борьбы представителей разных промышленно-финансовых групп, лоббирующих разные технологии. Представители возобновляемой энергетики уверяют, что готовы хоть сейчас сделать так, чтобы европейская энергосистема на 100% состояла из возобновляемых источников энергии. Газовики призывают использовать и природный газ, и водород. И побольше. Атомщики напоминают, что они крупнейшие производители беспарникового электричества в Европе и готовы и дальше трудиться на благо земного климата. Но их положение самое уязвимое. У власти в Евросоюзе люди, которые боятся атомной энергетики, не доверяют ей и хотели бы вообще закрыть все атомные станции в Европе. И это приводит к конфликтам не только между представителями разных технологических секторов. Это приводит к конфликту между государствами, которые по-разному оценивают важность атомной энергетики для климатической проблемы. Во Франции все чаще можно услышать мнение, что нелюбовь Еврокомиссии к атомной энергии имеет антифранцузскую направленность. Еврокомиссия пытается ликвидировать французскую атомную отрасль, чтобы уничтожить конкурентов германских и датских производителей ветровых электростанций.
Отсюда и это поразительное игнорирование «мирного атома» со стороны Еврокомиссии: ни в одном документе «Европейской зеленой сделки» ни разу даже не употреблено слово «атомный». При этом Еврокомиссия в климатических переговорах со своими партнерами — США, Японией — никаких претензий к атомной энергетике не высказывает и никаких попыток доказать партнерам, что атомная энергетика — «устаревшая», «дорогая» и «опасная», не предпринимает.
Россия и «Европейская зеленая сделка»
Россия долго игнорировала все климатические программы декарбонизации. И сейчас мы находимся в состоянии двоечника, который пытается быстро нагнать отличников: создаем свою систему учета парниковой эмиссии, начинаем готовить специалистов, создаем центры разработки беспарниковых технологий и т. д. И учителя наши в основном приехали из Брюсселя.
Но на этом пути есть опасность, которой нам нужно избежать. Ни в коем случае нельзя доверять их словам, что их точка зрения единственно верная и потому всесильная. И уж точно не доверять их словам о том, что какой-то вопрос «давно решен раз и навсегда и дискуссия по нему невозможна». Многие положения «Европейской зеленой сделки» настолько слабы, что они вызывают резкие возражения не только в европейском экспертном сообществе. Даже в евросоюзовских и в национальных структурах начинает проявляться несогласие с официальной климатической идеологией ЕС.
Например, Еврокомиссия в ЕЗС ставит своей целью создать «процветающую экономику, основанную на отделении переработки ресурсов от экономического роста». А Европейское агентство по окружающей среде считает, что «дискуссия о реальности декаплинга идет с XIX века и никаких доказательств его существования пока не обнаружено».
Та же Еврокомиссия утверждает, что снижение объема парниковой эмиссии в Евросоюзе произошло в основном за счет применения углеродных налогов, в частности благодаря созданию Европейской системы торговли выбросами. А то же Агентство по окружающей среде утверждает, что это снижение произошло в основном из-за делокализации в другие страны энергоемкой промышленности и роста финансового сектора»
Мы регулярно слышим, что цены на ВИЭ стремительно падают, будут падать еще и что они уже производят самое дешевое электричество в истории человечества. А Федеральная счетная палата Германии указывает, что огромные траты на ВИЭ привели к тому, что в стране самое дорогое электричество в Евросоюзе и оно будет дорожать дальше. Министерство экономики Германии считает, что закрытие «управляемых» угольных станций не повлияет на стабильность работы энергосистемы и что «вероятность того, что спрос на электричество всегда будет покрыт предложением, — 99,94%». А Федеральная счетная палата в этом сомневается и говорит, что эта цифра «основана на нереалистичных предположениях, которые давно устарели» и что «эта форма энергетического перехода ставит под угрозу немецкую экономику».
Будущее
Конечно, программа «Европейской зеленой сделки» в ее нынешнем виде выполнена не будет. Она перегружена идеологическими пристрастиями той группы, которая сегодня задает тон в Евросоюзе, отдельных стран, «зеленых» активистов, промышленных лобби. Она полна концепциями, которые противоречат науке. Она является геополитическим проектом, который никак не будет способствовать укреплению международного сотрудничества. Она полна внутренних противоречий. Она обходит стороной некоторые острые вопросы, которые возникли в ходе безуспешной борьбы с парниковой эмиссией в последние десятилетия. Например, «можем ли мы осуществить декарбонизацию в рамках нынешних экономических, финансовых и социальных структур?». Европейское агентство по окружающей среде (и многие другие эксперты) категоричны: «Абсолютное сокращение давления на окружающую среду потребует фундаментальной трансформации в другой тип экономики и общества».
Поэтому вскоре после начала практического осуществления задумываемых сейчас планов пойдет пересмотр сроков, начнется корректировка громко провозглашаемых сейчас принципов, вздохи и передергивания фактов. Возможно, и виновных в невыполнении задачи декарбонизации к 2050 году найдут.
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl