Раскрыть потенциал Азиатской России
Комплексное развитие Востока России могут обеспечить взаимосвязанные кластеры отраслевых импульсных проектов, нацеленных на углубление переработки сырьевых ресурсов и ориентированных на внутренний рынок
Сегодня нет более важной задачи для всех болеющих за будущее Отечества, чем формирование и скорейшая реализация новых подходов к решению проблем социально-экономического развития страны. В связи с этим более чем уместны слова нашего выдающегося соотечественника, дипломата Александра Михайловича Горчакова, сказанные им в 1856 году: «Россию упрекают в том, что она изолируется и молчит перед лицом таких фактов, которые не гармонируют ни с правом, ни со справедливостью. Говорят, что Россия сердится, Россия не сердится, Россия сосредотачивается».
В основе сосредоточения находится социально-экономическое развитие Востока страны — Азиатской России: от определения ключевых проблем и до создания эффективной системы управления.
Потенциал и ключевые проблемы
Обширная территория Востока России (или Азиатской России, далее — АзРФ) имеет как значительные естественные преимущества (обусловленные ее пространственным положением и наличием природных ресурсов), так и созданные трудом предыдущих поколений предпосылки (экономические активы, инфраструктура и человеческий капитал) для того, чтобы сформировать в ее рамках ареал-основу прорывного роста в средне- и долгосрочной перспективе.
Важный залог успеха АзРФ — «срединное» положение его ядра, Ангаро-Енисейского макрорегиона, равноудаленного по отношению к странам Европы с одной стороны и Центральной и Восточной Азии — с другой.
В то же время есть целый ряд нерешенных проблем развития макрорегиона, ставшие результатом стремления к поспешному вхождению в глобальные цепочки создания стоимости. Преимущество получили начальные переделы — добыча и подготовка сырья, в то время как производство продукции более высоких переделов было признано экономически нецелесообразным. С позиций текущей коммерческой деятельности развивать последние было невозможно ввиду значительных сроков возврата потенциальных инвестиций. Соображения стратегического толка во внимание при этом не принимались.
Развитие производств более высоких переделов — таких, например, как машиностроение или малотоннажная химия — требует согласованных во времени и в пространстве усилий значительного числа участников. Достичь этого можно только при координирующей роли государства и наличии определенной благоприятной регуляторной среды (не путать с централизованным планированием на основе распределения ограниченных ресурсов!).
Это отчетливо видно на примере развития транспортной инфраструктуры. Создание Транссибирской железнодорожной магистрали в конце XIX — начале XX века было продиктовано пониманием важности выхода России к Великому океану. Если бы исходили только из предполагаемого коммерческого грузооборота железной дороги, то никакого Транссиба не было бы построено ни тогда, ни впоследствии. Урок извлекли и при сооружении Байкало-Амурской железнодорожной магистрали в 7080-е годы прошлого столетия. Наряду со строительством БАМа рассматривалось также освоение обширного ареала влияния новой транспортной артерии. К обоснованию шагов и мер активно привлекалось научно-экспертное сообщество. Так, Научный совет АН СССР по проблемам БАМа возглавлял академик Абел Гезевич Аганбегян, директор ИЭОПП СО РАН в 19671985 годах. Увы, рассогласование интересов разных ведомств — железнодорожников, строителей, геологов — и потенциальных пользователей уникальных месторождений (таких как Удоканское, которое до сих пор рассматривается как перспективный объект освоения), а также последовавший вскоре переход экономики страны на иные принципы функционирования сделали свое дело: комплексное развитие зоны БАМа было отложено до лучших времен. Об этой задаче заговорили только сейчас, в связи с развитием Восточного полигона как центра добычи и экспортных поставок угля на азиатский рынок.
Отмеченный выше узкоцелевой характер инфраструктурных проектов — добыть и вывезти сырье и полупродукты за пределы Азиатской России — до сих пор пронизывает почти все сколько-нибудь значимые реализуемые и обсуждаемые проекты. Однако первоначально, на заре системы централизованного планирования в 2030-е годы прошлого столетия, проектировки имели комплексный, системный характер. В качестве примеров можно привести такие суперпроекты, как Урало-Кузнецкий комбинат и развитие Нижнего Приангарья. Оба проекта были тесно связаны с развитием взаимодополняющих производств. Например, в Новосибирске планировалось создать центр углехимической промышленности. К сожалению, перевод экономики страны на военные рельсы накануне Великой Отечественной войны заставил отложить реализацию большинства этих планов.
Что же помешало воплотить их в жизнь в дальнейшем? В числе основных разрушительных сил следует назвать ведомственность (отдельные составляющие попали под управление различных министерств и ведомств, каждое из которых имело свои приоритеты), отсутствие возможности проявлять инициативу и принимать решения на горизонтальном уровне, а также отсутствие эффективных механизмов координации крупных проектов гражданского назначения.
Результатом стала очаговая экономическая деятельность и рассредоточенный характер системы расселения в АзРФ, обусловленный монопрофильностью локальных, изолированных друг от друга центров экономической активности. Суперпроекты распались на слабо связанные фрагменты. Север и Юг макрорегиона, а также Запад и Восток АзРФ в средней и арктической широтной зонах оказались слабо экономически связанными друг с другом.
В постсоветский период центробежные тенденции в развитии макрорегиона усилились. Даже те ядра будущих кластеров, которые удалось создать здесь в советское время — например, завод тяжелых экскаваторов в Красноярске (в связи с реализацией «суперпроекта» Канско-Ачинского топливно-энергетического комплекса, КАТЭК) или Иркутский завод тяжелого машиностроения по производству горного оборудования для золотодобывающей промышленности — в рыночный период, при изменении относительных цен и ухода государства из управления экономикой прекратили свое существование или были трансформированы в сервисные компании, решающие узкие задачи.
Отмеченные выше процессы привели к оттоку трудоспособного населения, в особенности его высококвалифицированной части, из АзРФ — как в европейскую часть страны, так и за границу. Непосредственной причиной послужил невысокий уровень жизни. Кроме того, в сложившихся за Уралом центрах экономической активности имеет место значительный накопленный экологический ущерб — особенно в местах интенсивной добычи и освоения природных ресурсов. Так, более двух третей поселений страны с критическим уровнем загрязнения окружающей среды находятся на территории АзРФ.
Среди внутренних причин динамики примитивизации структуры экономики АзРФ следует также отметить пренебрежение ролью местных сообществ при подготовке и принятии хозяйственных решений. Специфика местных условий и интересы жителей учитываются в последнюю очередь. К числу канонических примеров, несомненно, относится чрезвычайно низкий уровень газификации Востока России. Только в самое последнее время в Красноярской агломерации, энергоизбыточном регионе, под воздействием явно зримой угрозы «черного неба» стали активно рассматриваться вопросы электроотопления жилого фонда.
Новые вызовы
В новой геополитической реальности острее, чем раньше, встают и вызовы общеэкономического характера, безусловно затрагивающие развитие территории Азиатской России.
К ним относятся:
— необходимость перехода к развитию экономики с опорой на внутренний рынок, что предполагает изменение подходов к формированию проектов; констатация отсутствия в текущих условиях достаточного внутреннего спроса может быть лишь временным затруднением, но никак не основанием ориентации проекта исключительно на экспорт;