Андрей Донатович Синявский — фантаст, философ и филолог

Дилетант18+

Андрей Синявский

Портретная галерея Дмитрия Быкова

НАСТОЯЩИЙ МАТЕРИАЛ (ИНФОРМАЦИЯ) ПРОИЗВЕДЁН ИНОСТРАННЫМ АГЕНТОМ БЫКОВЫМ ДМИТРИЕМ ЛЬВОВИЧЕМ

1.

В этом году фантасту, философу и филологу Андрею Донатовичу Синявскому исполняется 100 лет, из которых он прожил 71 — по нынешним временам немного. Марья Розанова, его жена, муза и соратница, пережила его на 27 лет и умерла в декабре 2023 года, и знаменитый дом в Фонтене-о-Роз осиротел; есть идея сделать в нём культурный центр русской эмиграции, с резиденциями и библиотекой, но «скоро сказка сказывается». Столетие Синявского широко отмечается во всём мире — университеты проводят научные конференции, переиздаются книги, пишутся по-прежнему горячие и отнюдь не юбилейные по духу статьи, и только в России, кажется, эта дата будет отмечаться в основном по кухням. Впрочем, Синявский против такого юбилея отнюдь не возражал бы, поскольку выпить любил, а к торжественным мероприятиям был холоден, если не враждебен. И наверняка ему приятно, что в нынешней России он ещё менее ко двору, чем ровно шестьдесят лет назад, во дни своего процесса. Тогда он — до разоблачения — был, по крайней мере, доцентом МГУ, а в нынешней и носа бы из подполья не высунул; у него был оборудован в арбатской квартире такой подпольный кабинет, клетушка, где хранились запретные книги и собственные рукописи, — вот в наше время он там бы и сидел. И всё равно посадили бы.

Меня всегда поражало дружное, удивительно единодушное негативное отношение к Синявским со стороны коллег и современников — необязательно правых, консервативных, континентовских, традиционалистских, но и в диссидентской среде, и среди самых нейтральных обывателей. Правда и то, что эта пылкая и синхронная нелюбовь многих компенсировалась отчасти нежностью и преданностью немногих, наиболее интересных и непредсказуемых людей, не принадлежащих ни к какой идеологической группе, кружку или секте. Собственной секты у Синявских не было — слишком разношёрстная компания собиралась у них за столом, и единодушия в этой компании не было даже по ключевым вопросам — например, по отношению к Солженицыну или к октябрьским событиям 1993 года. И как-то все уживались, хотя сегодня всех разбросало невообразимо — представить не могу, что сиживал за одним столом с Олесей Николаевой или Владимиром Вигилянским, Викторией Шохиной (о! о!), Ефимом Гофманом (нет!) и Эдуардом Лимоновым, хотя Лимонов, чуть ли не единственный из их литературных питомцев, мне по-прежнему симпатичен. Общаться я с ним перестал, общества своего ему не навязывал, но вчуже уважал, что его, кажется, огорчало. Но если всех этих людей, при абсолютном несходстве, сближала любовь к АД и МВ, то загадки столь интенсивной враждебности к ним в самых, казалось бы, мирных людях я не понимал вовсе. При их именах перекашивало святош, которые даже о личных врагах плохо не говорили. И это притом, что я знал мало людей добрее, умнее и попросту красивее, чем МВ, а сам Синявский производил впечатление человека смиренного, причём не в бытовом, а в религиозном смысле, и голос у него был тихий, и манеры уютные, и только во время лекций случалось ему — особенно при чтении стихов — взорлить, набрав убедительности и победительности. По зрелом размышлении я вынужден признать, что тут срабатывает самый неумолимый аргумент — пресловутый Q-фактор, то есть фактор качества. Синявский мне сказал в одном интервью, что эстетические разногласия непримиримее политических, и при этом апелляция к эстетике надёжнее, нежели к этике: совесть почти всегда можно уговорить (не зря, добавлю от себя, совесть-Соня у Достоевского сделана проституткой), тогда как в эстетике всё-таки понятно, кто умеет писать или рисовать, а кто нет. Синявский раздражал многих современников, да и потомков отчасти, именно тем, что гений — вообще довольно серьёзное испытание для сверстников, его трудно терпеть, как-то хочется унизить, запихнуть в более удобную нишу, где он никому не помешает (диссидент там или искусствовед, мало ли). В то время как Синявский был писатель, именно и прежде всего писатель, человек слова, сочинитель сюжетов, изобретатель запоминающихся реплик, коллизий и персонажей, мастер описаний и парадоксальных финалов, сатирик и сентименталист, и сам это про себя прекрасно понимал. «Стыдно сознаться, но весь этот разговор в душе, между судом и следствием, и весь этот, если угодно, роман, сочиняемый в антрактах, для роздыха, в ожидании приговора, затеян единственно в качестве доказательства, что я — писатель. Я — писатель!.. Рассыпься в прах, вороньё! Идите прочь!.. Забавляйтесь, сколько влезет. Растирайте с грязью. Предатель? Враг? Смердяков? Изверг рода человеческого? Иуда? Антисемит? Русофоб?.. Жид?! Жид?! Валяйте сюда и жида… Под градом ругательств я как-то уменьшаюсь — линяю, линяю. Перестаю себя видеть. И ничего не остаётся. Как объявили (и ещё объявят) матереубийцей, и никто слова не замолвит, — о чём ещё толковать? Спросят когда-нибудь: кто ты? кем был? как звать?.. Из гроба прошелестю: — пи-пи-пи-пи-писатель… Дайте мне бумажку, я чего-нибудь сочиню!..»

И мы поэтому сосредоточимся здесь на литературе, отчасти, может быть, эссеистике (эту грань он стирал, и «Прогулки с Пушкиным» — прежде всего первоклассная проза, хотя и замечательный пушкиноведческий труд, один из очень немногих дельных в нашей литературе, сравнимый разве что со статьями Брюсова, Мережковского и Гершензона). Не станем в который раз пересказывать историю процесса Синявского и Даниэля, их зарубежных публикаций, их лагерной и послелагерной участи. Не будем разбирать историю его дружбы, ссоры и примирения с Владимиром Максимовым и увлекательнейшей по-своему истории соперничества «Синтаксиса» с «Континентом». Синявского, теперь-то это очевидно, посадили не за то, что он печатался за границей. Ведь и Беркович, и Петрийчук сидят не за мифическое оправдание терроризма, а просто потому, что Беркович лучший современный русский поэт, а Петрийчук лучший современный драматург. Если бы это было не так, сидели бы другие люди. Во всём мире отсидка не является критерием качества, а в России является, потому что у автократической системы слабый головной мозг, но безупречный спинной: инстинкты, рефлексы. Синявский сказал про стилистические разногласия с советской властью (хотя приписывалась эта фраза ещё в двадцатые годы много кому), и эта формула — яркая, как всегда у него, — ушла в речевой обиход, но вообще-то разногласия у них были по тому самому Q-фактору. Советская власть была во многих отношениях так себе — в том числе стилистически: с последовательностью и цельностью было у неё плоховато, а вот Синявский в этом смысле как раз ого-го. Его посадили не за то, что он печатался за рубежом (и даже не за то, что сделал это первым: в семидесятые это уже стало трендом, Стругацкие и Окуджава отделались дежурными покаяниями, Искандеру всего лишь сборник рассыпали). Их с Даниэлем взяли потому, что они печатали там первоклассную прозу — такую прозу, за которой чувствуются тенденция и сила, даже, пожалуй, власть. Это было как новая литературная волна, представленная в России главным образом Аксёновым — и то до «Ожога» и «Крыма» Аксёнов работал в четверть силы. Впечатление от текстов Синявского — как будто в удушливую комнату вдруг ворвалась струя резкого, холодного кислорода, и немудрено, что поначалу он обжигает отвыкшие от такого шока дыхательные пути.

2.

Первые мои впечатления от прозы Синявского, писанной ещё в 1956–1958 годы, были именно шоковые. С этим шоком не могли справиться и первые читатели, упрекавшие его в порнографии (нету и близко) и цинизме (на это Синявский, помню, говорил: но кто же может смотреть на голую женщину иначе? Обожествляя и облизываясь? Разве что маниак, — он произносил это «маниак» с великолепной иронией). Это был другой взгляд на вещи — отчасти, конечно, продолжающий прерванную традицию двадцатых годов, но большею частью совершенно оригинальный. Помню, как заворожила меня фраза: «Раздетая донага, Марина делала гимнастику. В трюмо бесшумно прыгали розовые овалы». Это было убийственно точно, и сразу всё становилось понятно про Марину. Да там на каждом шагу были брильянты.

«Музыка потекла. Она была с цветными разводами — как вода на улице, когда прольют керосин». «Последнее время, по ночам, с ним бывало такое: вдруг он вспоминал, что должен умереть, и начинал бояться. Особенно часто это случалось, когда он лежал на спине». «Это было подобно взрыву атомной бомбы. Число жертв и разрушений в первый момент установить невозможно. Всё стёрто с лица земли, и сражаться больше не с кем. Но где-то, на окраине, хоть один человек, да уцелеет. Он встаёт, и встряхивается, и крутит в пальцах чайную ложечку, залетевшую к нему в рукав с витрины какого-нибудь (тоже взорванного) ювелирного магазина. И видит, что кроме этой ложечки ничего у него нет — ни дома, ни семьи. Потом вспоминает дальше и видит, что долгожданная дочка погибла при катастрофе, и сворачивая ложечку в задумчивый узелок, замечает ещё, что вдвойне опозорен — как муж и как прокурор. И не понимает, что же делать ему с исковерканной ложечкой, а также — причём здесь гражданин Рабинович, когда его собственная жена... И говорит:

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

От Пхеньяна до Сеула. И обратно От Пхеньяна до Сеула. И обратно

Ситуация на фронтах Корейской войны менялась с калейдоскопической скоростью

Дилетант
Режим признан нелетным Режим признан нелетным

Почему закрываются ЭПР по тестированию дронов в регионах России

Ведомости
Драма 1921 года Драма 1921 года

Страшные подробности царь-голода в Советской России 1921 года

Дилетант
7 самых распространенных способов обмана на шиномонтаже 7 самых распространенных способов обмана на шиномонтаже

Как не попасться на крючок мошенников в шиномонтаже

Maxim
Продуманный безумец Продуманный безумец

В Петербурге XIX века встречались порой весьма оригинальные личности

Дилетант
5 фильмов, без которых невозможно представить советский киноавангард 5 фильмов, без которых невозможно представить советский киноавангард

Пять кинолент, которые станут проводниками в мир авангардного кино

СНОБ
Вон из России! Вон из России!

Осенью 1922-го от причалов отходили не только корабли с белогвардейцами

Дилетант
Дэн Браун Дэн Браун

Правила жизни писателя Дэна Брауна

Правила жизни
Бастилия Бастилия

Знаменитая тюрьма Франции не сохранилась, но стала первым памятником истории

Дилетант
Честность как концепция Честность как концепция

Как шефы относятся к чистоте концепции и что в целом думают о честной позиции?

Bones
Who is mister Reagan? Who is mister Reagan?

Рональда Рейгана часто называют самым улыбчивым президентом США за всю историю

Дилетант
Без обид Без обид

Почему возникает обида и как всё-таки её победить

Новый очаг
Софья Володчинская: «Это чудо, которое случилось со мной больше года назад, продолжается до сих пор» Софья Володчинская: «Это чудо, которое случилось со мной больше года назад, продолжается до сих пор»

Меня начало воротить от театра и от актерской профессии — внутри была пустота

Коллекция. Караван историй
Неудачник, который победил: как Вертинский преодолел поэзию, эпоху и свою судьбу Неудачник, который победил: как Вертинский преодолел поэзию, эпоху и свою судьбу

Как Вертинский прожил несколько жизней и предвосхитил куртуазных маньеристов

СНОБ
У бонобо нашли вокальные диалекты У бонобо нашли вокальные диалекты

Ученые сравнили вокализации бонобо из трех разных зоопарков

N+1
Я — сноб: коллекционер Антон Козлов Я — сноб: коллекционер Антон Козлов

Коллекционер Антон Козлов — про искусство собирать современный арт

СНОБ
Интерес к «Просвещению» Интерес к «Просвещению»

С чем связан выход «Сбера» из капитала «Просвещения»

Ведомости
«Весёлый шмель гудит весеннюю тревогу…» «Весёлый шмель гудит весеннюю тревогу…»

Возрождение шмелиных семей происходит весной

Наука и жизнь
В Португалии нашли выгравированные в эпоху верхнего палеолита фигуры животных В Португалии нашли выгравированные в эпоху верхнего палеолита фигуры животных

Археологи обнаружили в Португалии новые произведения палеолитического искусства

N+1
Глеб Туричин: «Кораблестроителя надо учить руками» Глеб Туричин: «Кораблестроителя надо учить руками»

Ректор «Корабелки» — о цифровизации флота, кадрах и важности Арктики для всех

Ведомости
Надежда Ангарская: «Женщинам обязательно нужно устраивать девичники, никакой психолог потом не нужен» Надежда Ангарская: «Женщинам обязательно нужно устраивать девичники, никакой психолог потом не нужен»

Надежда Ангарская про свой опыт участия в шоу перевоплощений «Один в один»

Здоровье
Черная или белая? Черная или белая?

Зависть... Что же это за чувство такое и нужно ли с ним бороться?

Добрые советы
Дарья Горякина Дарья Горякина

Лектор Дарья Горякина превращает «Хеликс» в лабораторный Google России

Собака.ru
Фитнес-геометрия Фитнес-геометрия

Уникальная методика тренировок от фитнес-редакторов Ксении Ruff и Олега Майами

ЖАРА Magazine
Падение Падение

Зло, которое все ищут где-то далеко, заключено в каждом отдельном человеке

Правила жизни
Реактивный рост Реактивный рост

Как стартап выпускников химфака МГУ и Бауманки превратился в большой бизнес

Ведомости
Из чего выгоднее всего делать самогон? Из чего выгоднее всего делать самогон?

Разбираем экономику домашней дистилляции

Maxim
Чистые помыслы Чистые помыслы

Какие существуют альтернативы традиционному дизельному топливу для яхт?

Y Magazine
Кейс Кейнса Кейс Кейнса

Как теория британского экономиста покоряла мир

Деньги
Связь поколений Связь поколений

Даже если дети не сразу готовы стать вашими преемниками, они всегда рядом

Bones
Открыть в приложении