Между перевооружением и дегазификацией: Германия перед лицом новых вызовов
У немецких политических элит нет единства в отношении повышения военных расходов и отказа от российских энергоресурсов. Впрочем, возврата к «особому характеру» отношений Берлина и Москвы никто не ждет
Двадцать седьмого февраля 2022 года немецкий бундестаг стал свидетелем редкой картины эмоционального единодушия депутатов всех фракций. Канцлер Олаф Шольц произносил речь по случаю эскалации украинского кризиса. Одним из центральных тезисов выступления главы правительства ФРГ стала инициатива о создании специального оборонного фонда в размере 100 млрд евро для модернизации немецкой армии. Предложение Шольца депутаты встретили бурными и продолжительными аплодисментами. Рукоплескания в адрес масштабного немецкого перевооружения раздавались как от парламентариев, связанных с крупным бизнесом и ВПК, так и от пацифистов из числа депутатов «Зеленых» и «Левой».
Но в экспертном сообществе новости из Берлина вызвали тревожные настроения. Несмотря на то что состояние бундесвера вызывало справедливые нарекания союзников Германии по НАТО и иронию со стороны третьих стран, столь масштабные финансовые вливания в немецкие вооруженные силы, превосходящие текущий военный бюджет ФРГ, выглядят явным вызовом всей системе европейской безопасности. Для многих наблюдателей происходящее стало признаком обретения Германией подлинной самостоятельности в международных вопросах и готовности к использованию силовых методов.
Амбиции Берлина в вопросе перевооружения были проявлены одновременно с встраиванием Германии в систему давления Запада на Россию. Сразу после начала эскалации украинского кризиса Берлин решительно отмежевался от любых намеков на «особый» характер российско-германских отношений. Немецкое правительство заморозило сертификацию газопровода «Северный поток-2», присоединилось к антироссийским санкциям и выступило с острой критикой действий Москвы. Информационно-культурное пространство Германии задействовало весь арсенал «культуры отмены» в отношении России.
Все это лишь усилило страхи перед «возрождающейся» Германией. Последний раз такие фобии были популярны после вхождения Восточной Германии в состав ФРГ в 1990 году. Однако скоро стало ясно, что Берлин не сильно отличается от Бонна и проецировать свою возросшую мощь он готов только за счет экономики.
Изменится ли Германия сейчас? Безусловно, нынешний кризис уже стал серьезным испытанием для немецкого общества. Уже сейчас ясно, что эмоциональный порыв немецких элит и общественности столкнулся с набором препятствий и ограничений.
Драма милитаризации Германии
Несмотря на внешнюю консолидацию немецкого истеблишмента, показательное единство довольно скоро сменилось интенсивной внутриполитической дискуссией. Прежде всего это касается оборонного фонда в 100 млрд евро, создание которого анонсировал федеральный канцлер. Те политики, которые на первых порах отнеслись к идее с энтузиазмом, спустя некоторое время пересмотрели свою позицию и раскритиковали инициативу.
Дискуссия о специальном оборонном фонде важна для немецкой политики по нескольким причинам.
Во-первых, масштабное переоснащение вооруженных сил будет означать изменение оборонной стратегии Германии в рамках НАТО и оборонных инициатив ЕС. Долгое время США требовали от Берлина довести размер военного бюджета до 2% ВВП в соответствии с решением саммита НАТО в Уэльсе в 2014 году. Правительство Ангелы Меркель, со своей стороны, тормозило рост военных расходов, аргументируя свою позицию в том числе невозможностью освоить столь значительные суммы. Тогда речь шла примерно о 60 млрд евро. Теперь немецкое руководство предлагает потратить бóльшую сумму только в рамках специального оборонного фонда.
Во-вторых, наращивание военных трат ставит вопрос об их структуре и основных бенефициарах. Лоббисты немецкого, европейского и американского ВПК готовы сражаться за наиболее прибыльные контракты на поставки продукции для нужд бундесвера.
В-третьих, наращивание военных расходов не соответствует идейным установкам некоторых политических сил ФРГ. Прежде всего это касается «Зеленых» и части СДПГ, которые входят в состав действующей правящей коалиции. С учетом того, что решение о создании фонда должно быть принято двумя третями депутатов бундестага, позиция оппозиционных партий тоже имеет важное значение.
«Зеленые» пришли в большую немецкую политику именно на волне антивоенных настроений и страхов перед гонкой вооружений в начале 1980-х годов. Решение министра иностранных дел Йошки Фишера и руководства «экологов» поддержать использование бундесвера в военной операции против Югославии раскололо партию. Столкнувшись с идейным кризисом, «Зеленые» утратили популярность у избирателей и были вынуждены долгое время находиться в положении политических аутсайдеров. Сейчас партия опасается повторения ошибок конца 1990-х и действует с осторожностью.
Традиционно пацифистских позиций придерживается малочисленная в бундестаге партия «Левая». Антивоенная тема является важным идеологическим фундаментом для идейно раздробленных сторонников «демократического социализма». Критика перевооружения бундесвера может остановить отток электората «Левой» и вытащить партию из затяжного кризиса.
Позиции ХДС, до недавнего времени определявшего основные направления внешней и внутренней политики Германии, далеки от пацифизма. Однако, оказавшись в оппозиции, христианские демократы не могут позволить себе некритично следовать курсу правительства, возглавляемого социалдемократами. Новый лидер партии Фридрих Мерц не разделяет компромиссный подход своей предшественницы Ангелы Меркель и считается сторонником «консервативного поворота». Христианские демократы готовы перевооружать бундесвер, но хотели бы влиять на этот процесс.
Таким образом, инициатива перевооружения бундесвера пока не стала консенсусной точкой немецкой политики. Проявив уважительную солидарность с канцлером Шольцем, основные политические силы Германии довольно быстро решили сделать оборонный бюджет предметом внутренних интриг и торга. С учетом этих обстоятельств ремилитаризация ФРГ имеет немного шансов на то, чтобы стать основным содержанием немецкой внутренней и внешней политики.
«Зеленый» переход — форсированная декарбонизация?
Если для бундесвера эскалация украинского кризиса может означать увеличение бюджета, то с планами Берлина по выстраиванию «зеленой» экономики ситуация обстоит иным образом. Правительство Олафа Шольца, в состав которого входят представители партии «Зеленые», рассчитывало уделять повышенное внимание комплексной перестройке немецкой экономики. Прежде всего это касалось изменения структуры энергопотребления немецкой промышленности и выбросов в атмосферу углекислого газа.
Амбициозные планы Берлина примиряли критически настроенных в отношении России «Зеленых» с газопроводом «Северный поток-2». Наращивание использования газа рассматривалось как необходимый временный этап для перехода на возобновляемые источники энергии или водород. По разным оценкам, Германии предстояло выйти на углеродную нейтральность на рубеже 2030–2050-х годов.
Однако начало боевых действий на Украине показало, что декарбонизация немецкой экономики может пройти по непредсказуемому сценарию. В первые дни конфликта цены на бензин на немецких заправках достигли психологической отметки два евро за один литр и затем продолжили расти.
Недовольство населения высокими ценами на топливо, вызванными не только ростом стоимости самих энергоносителей, но и «экологическими» налогами, привело к критике профильных чиновников, таких как министр финансов Кристиан Линднер и министр экономики и климата Роберт Хабек. Топливный кризис стал одной из причин поражения ХДС на земельных выборах в Сааре — его представители так и не сумели разыграть в предвыборной кампании «топливную» карту.
Вне зависимости от того, получится ли у России и Германии согласовать новую схему оплаты газа, энергетическая политика канцлера Олафа Шольца нуждается в серьезном пересмотре. Курс на форсированное сокращение поставок энергоносителей из России станет одним из приоритетов действующего правительства ФРГ. Отказ от российского газа или, по меньшей мере, сокращение российской доли в структуре импорта энергоносителей для Германии возможен за счет двух стратегий: диверсификации поставщиков и наращивания использования возобновляемых источников энергии.
Каждая из этих стратегий имеет объективные ограничения. Так, темпы ввода в эксплуатацию объектов ВИЭ ограничены финансовыми возможностями и особенностями законодательства ФРГ.
Диверсификация поставщиков требует интенсивной работы немецкой дипломатии. Поставки энергоносителей из Норвегии и США, с которыми у Берлина в целом налажен стабильный диалог, способны закрыть лишь малую долю потребностей немецких предприятий и домохозяйств. Бóльшими возможностями в поставках обладают монархии Персидского залива. Однако глубокие различия в общественно-государственном устройстве между Германией и такими государствами, как Саудовская Аравия, ослабляют немецкие переговорные позиции.
Тем более что немецкий МИД возглавляет представительница «Зеленых» Анналена Бербок, у которой нет дипломатического опыта, зато есть желание усилить «ценностное» измерение внешней политики ФРГ. Провал переговоров о поставках газа с Катаром, которые вел с немецкой стороны другой представитель «Зеленых», министр экономики и климата Роберт Хабек, свидетельствует о том, что процесс замещения российских энергоносителей будет непростым.
Руины отношений
В последние годы российско-германские отношения несли тяжелый груз взаимных упреков и недопонимания. Они почти утратили свой «особый» характер, однако победа на выборах в бундестаг осенью 2021 года социал-демократов и избрание федеральным канцлером Олафа Шольца оставляли надежду на избирательную нормализацию между Москвой и Берлином. Традиции «новой восточной политики» СДПГ и перспектива ввода в эксплуатацию газопровода «Северный поток-2» до конца года служили источником осторожного оптимизма.
Поддержание конструктивного диалога с Россией оставалось для немецкого руководства такой же консенсусной точкой, как и безусловный приоритет трансатлантического партнерства. Как отмечал Олаф Шольц, система европейской безопасности не может функционировать без участия России. Теперь эти тезисы подвергаются сомнению. Политики и общественные деятели, выступавшие за улучшение российско-германских отношений, оказались в уязвимом положении.
Тем не менее даже в таких неблагоприятных условиях Берлин пытается осторожно определить границы обрушения связей с Россией. Канцлер Олаф Шольц, министр иностранных дел Анналена Бербок и многие другие высокопоставленные политики решительно осудили проявления русофобии в немецком обществе, участившиеся после начала боевых действий на Украине.
Несмотря на сокращение деловой активности, многие немецкие компании продолжили свою работу в России. Россияне, как и прежде, могут закупать продукты в магазинах Metro и Globus, пользоваться медицинскими препаратами немецких фармакологических корпораций. Политическое давление, оказываемое на немецких предпринимателей, значительно, однако можно рассчитывать, что и у него есть определенные границы.
EPA/Clemens Bilan; TASS; EPA/Focke Strangmann; TASS
Хочешь стать одним из более 100 000 пользователей, кто регулярно использует kiozk для получения новых знаний?
Не упусти главного с нашим telegram-каналом: https://kiozk.ru/s/voyrl