Валентин Пикуль — первоклассный советский писатель

ДилетантИстория

Валентин Пикуль

1

В «Дилетанте» возникла плодотворная дебютная идея: что это мы всех хвалим, можно подумать, что в советской литературе не было плохих писателей? Их было, и более того, они преобладали, как и во всякой литературе, которая, по закону Старджона, на 90 процентов является мусором. Но Пикуль, которого большинством редакционных голосов отнесли к трешу, является всё же первоклассным писателем — с этого утверждения я хотел бы начать; не просто потому, что память Пикуля ревниво защищают его родственники и поклонники, что есть целая команда, отслеживающая упоминания о нём и горячо возражающая недостаточно почтительным критикам, но потому, что собственное моё отношение к нему далеко не так однозначно. Он первоклассный по гегелевскому критерию, по хармсовской формулировке насчёт «чистоты порядка»: прекрасным мы называем то, что цельно, эстетически последовательно, беспримесно, ножа не всунешь, то есть те случаи, где сам автор до конца следует законам, «им самим над собою признанным». Пикуль — пример опасной литературы: опасной тем, что она уплощает мир, предлагает простые решения, следует сомнительным источникам и так далее. Но в этом своём качестве он последователен и монолитен, он создатель жанра, в котором сегодня упражняются многие — но получалось только у него. Это заставляет относиться к нему серьёзнее, видеть в нём не бульварщину, а своеобразное упражнение в жанре сказа, не сплетню, а стилизацию под сплетню; разумеется, никому в голову не придёт рекомендовать его в качестве исторического источника или, боже упаси, историософского мыслителя, но он на это и не претендовал. Претендовал он на иное — на свою концепцию истории, которая у него, как ни крути, была — и хотя нигде не проговаривалась вслух, но из его бесконечных романов, общим числом около 20, она легко вычитывается, и с ней стоит полемизировать.

Пикуль не был, как о нём думают многие, антисемитом; точнее будет применительно к нему вспомнить известную пародию на романы о Штирлице — роман Асса и Бегемотова «Как размножаются ёжики». «Штирлиц, вы антисемит, вы евреев не любите! — Я интернационалист, я никого не люблю». В известнейшем и безоговорочно лучшем его романе «Нечистая сила», который впервые был напечатан в сильно сокращённом варианте «У последней черты», — в самом деле немало страниц отведено разнообразным еврейским заговорам и заговорчикам по разрушению монархии, но русские в этой книжке ведут себя ничуть не лучше. Достаётся у Пикуля, в разных его романах, немцам, японцам, французам, непременным англичанам, но русским не меньше, а то и больше. Бироновщина, отдадим ему должное, в сильном романе «Слово и дело» выглядит заслугой русских, а не немцев, да и не было столько немцев, чтобы полностью подменить собой русское слово и дело. История в его изложении есть прежде всего история грязи, то есть корысти, власто- и сластолюбия, глупости в самых изобретательных и непредсказуемых формах — словом, мнения о человечестве он был самого нелестного. Вот уж подлинно «на всех стихиях человек тиран, предатель или узник»; есть мнение, что идеалом Пикуля были разнообразные силовики, представители армии либо разведки, и в этом смысле он как раз кажется иным чуть ли не провозвестником нынешней российской идеологии. Но вот штука — как раз нынешние российские идеологи не спешат поднимать Пикуля на щит. Что-то они такое чувствуют, и не бульварщиной своей он им претит (бульварщины хватает и в их собственных исторических писаниях, куда они щедро подбавляют разнообразной клубнички) — а именно мизантропией. Пикуль не жаловал род людской в целом, не делая исключений ни для военачальников, ни для государственников, ни для государей. Это-то и позволяет ему выглядеть человеком с собственным миропониманием, а не просто собирателем исторических анекдотов. Кто-то, подобно Радзинскому — настоящему писателю и крупному драматургу, видит в истории прежде всего оргию, садомазохистскую страсть к мучению и мученичеству, сплошной дневник палача. Кто-то интересуется только ростом и укреплением государства, которое непременно должно пожрать как можно больше индивидуумов, чтобы фундамент его был скреплён кровью; некоторые вообще считают, что история страны есть история власти, эволюция её форм. Пикуль в этом смысле уникален, и хоть формально он принадлежал к почвенникам, регулярно ссорился с интеллигенцией и служил у неё образцом дурновкусия («самая читающая Пикуля и Ю. Семёнова страна» — формула Владимира Новикова), но государственником он не был, вот в чём штука. Он не был бардом самодержавия и вообще монархистом; не идеализировал православие — скорей уж напротив; марксизмом, кстати, не интересовался тоже, и в особенном народолюбии замечен не был, хотя историкам оно и предписывалось. Столыпин — этот идол даже самых интеллектуальных русских патриотов, включая Солженицына, — не вызывал у него тёплых чувств, и в трёх романах Пикуля о предреволюционной России нет ни малейшей его идеализации. У него совсем другой герой, в некотором роде авторское альтер эго, и это-то эго нас интересует. Именно оно обеспечило Пикулю всенародную славу — но оно же и сделало его одиночкой при жизни.

Среди писателей же у него, кажется, только один поклонник — такой же одиночка. Михаил Веллер — давний и убеждённый защитник Пикуля, он-то и приметил, что перед нами не лубок, а сказ, сознательная и умная стилизация, и стиль прозы Пикуля, как и её посыл, не так-то прост. Веллер увидел в романах, числящихся по разряду откровенного масскульта, двойное дно, и хотя тоже в силу разных причин не всё договаривает до конца, но первую попытку отнять Пикуля у обывателей предпринял именно он. Ему, правда, и Булгарин нравится, — но Пикуль всё же поприличней. Но нравится, заметим, за то же самое — за то, о чём мы проговоримся ниже.

2

Пикуль родился в 1928 году в Ленинграде, пережил там первую блокадную зиму, был эвакуирован в Архангельск и оттуда сбежал в школу юнг на Соловках. По её окончании служил на эскадренном миноносце «Грозный». Печатался с 1947 года, профессиональным писателем стал после публикации военного романа «Океанский патруль» (1954), который всегда считал неудачным. Первый исторический роман «Баязет» — про 23-дневную оборону крепости в июне 1877 года; крепость эта была ключевым пунктом для наступления на Эрзерум — и если бы Баязет пал, туркам открылась бы дорога в Закавказье. В «Баязете» есть уже все черты повествовательной манеры Пикуля: стремительное, без экспозиции, повествование, живые диалоги, минимум психологизма, сочувствие рядовым героям истории, недоверие ко всякого рода начальству; использование отдельных клише романтической прозы — роковые красавицы, коварные изменники, всё, что в прозе первой половины XIX века было очаровательно, но скоро ушло в арсенал конспирологического романа (романтизм вообще легко вырождается в фашизм, как показала история, — хотя и необязательно). Конспирологический роман (где силы зла неутомимо плетут заговоры против правильных и могучих россиян) вообще именно с нашей территории шагнул в мир; черты этой прозы — с заменой россиян на американцев, например, или каких-нибудь европейцев — есть и у Дэна Брауна, и даже — в пародийном виде — в некоторых романах Умберто Эко, которого эта схема привлекала и одновременно бесила. Женщина-медиатор, проникающая в осаждённую крепость либо в правительственные круги; международная закулиса; продажное начальство, которое легко подкупить, и неподкупные нижние чины, — все эти элементы конспирологической фабулы есть в большинстве русских военных романов либо многотомных эпопей от теории заговора, в диапазоне от «Кровавого пуфа» Крестовского до «Вечного зова» Иванова; но у Пикуля есть не только

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

На кемадеро в санбенито На кемадеро в санбенито

Инквизиция на долгое время стала чуть ли не символом Испании

Дилетант
Банановые перспективы российских субтропиков Банановые перспективы российских субтропиков

Инвесторы хотят импортозаместить экзотические фрукты

Агроинвестор
Солдат в обмен на фельдмаршала? Солдат в обмен на фельдмаршала?

Яков Джугашвили и Фридрих Паулюс — двое самых известных пленных Второй мировой

Дилетант
Опять и опять «Назад в будущее» Опять и опять «Назад в будущее»

Краткая история ленты «Назад в будущее», вырастившей последнее поколение XX века

Weekend
От любви до ненависти От любви до ненависти

У Распутина были не только фанатичные обожатели, но и ярые противники

Дилетант
Дейнотерий – слон с берегов Дона Дейнотерий – слон с берегов Дона

Слоны – одни из самых стабильных в эволюционном плане животных...

Наука и техника
«Чёрт» в плену «Чёрт» в плену

Военные заслуги Эриха Хартманна выглядят фантастически

Дилетант
В такси на Дубровку В такси на Дубровку

Ищешь живописное место для фотосессии? Советские фильмы знают ответ!

Лиза
Витгенштейны Витгенштейны

Витгенштейны — род России, давший стране героя войны 1812 года

Дилетант
Александр Лабас: не авангардист, не соцреалист Александр Лабас: не авангардист, не соцреалист

Голос А. Лабаса — сложный, полифоничный, подчас ускользающий от прямых смыслов

Монокль
Между Молотовым и Риббентропом Между Молотовым и Риббентропом

Их объединило одно: подпись под документом, который стал прологом страшной войны

Дилетант
Через санкции к росту Через санкции к росту

Как российская экономика ищет способы сотрудничества с глобальными игроками

Эксперт
Шпандау Шпандау

Межсоюзная тюрьма для военных преступников Шпандау

Дилетант
Кнут Гамсун Кнут Гамсун

Кнут Гамсун говорил от имени нации и тем сильно её скомпрометировал

Дилетант
Весна императора Весна императора

Цезарь — политик-хищник, с чьим именем неотрывно связана Римская империя

Знание – сила
Между фугой и фуззом Между фугой и фуззом

Современные композиторы, ломающие жанровые барьеры

Weekend
Традиционная стабильность Традиционная стабильность

Какое место в энергетике будущего будут занимать уголь, нефть и газ

Ведомости
Как Ленин дэвов побеждал Как Ленин дэвов побеждал

Какие отпечатки оставили на народах России события на рубеже XIX и XX веков

Дилетант
О чем молчат рекорды HoReCa О чем молчат рекорды HoReCa

Будут ли все последствия смещения потребления с кухни в ресторан положительными?

Агроинвестор
ФГИС вам в помощь ФГИС вам в помощь

Как работают внедренные в агроотрасль информсистемы

Агроинвестор
Как накормить искусственный интеллект Как накормить искусственный интеллект

Как обеспечить непрерывную работу ИИ и центров обработки данных?

Ведомости
Уйди, нечистая! Уйди, нечистая!

Домовые, кикиморы, лешии: откуда взялись и чему служили

Лиза
Мошенники делают ставки Мошенники делают ставки

Как мошенники используют аккаунты граждан в букмекерских конторах

Ведомости
О пользе «бумажной волокиты» О пользе «бумажной волокиты»

На каком языке говорили евреи, вернувшиеся из вавилонского пленения?

Знание – сила
История в фасадах История в фасадах

Число объектов культурного наследия в столице растет

Ведомости
Инфляция в белых халатах Инфляция в белых халатах

Медицинская инфляция может ускориться до 14% к концу года

Ведомости
Чистая правда Чистая правда

Хорошо умываться – значит, до «скрипа» кожи? Все с точностью до наоборот

Лиза
Автономный шестилапый робот «MICROBRO» Автономный шестилапый робот «MICROBRO»

Как создать ровер, который сам везет ваш багаж туда, куда вам нужно?

Наука и техника
Архив богини Фауны Архив богини Фауны

Зоологический музей Московского университета – «отражение самой природы»

Знание – сила
Знать без царя в голове Знать без царя в голове

Мини-сериал о сестрах Митфорд, которые искали любовь, а нашли политику

Weekend
Открыть в приложении