Упразднение города Н.
Майор Угрюм-Бурчеев из щедринской «Истории одного города», «разрушил старый город и построил другой на новом месте». Вполне реальный красный командир Яков Тряпицын воплотил фантасмагорию великого сатирика в жизнь, но лишь отчасти: отстроить уничтоженный им город он — если и собирался — не успел…
«Амур здесь очень широк»
В конце XIX века город Николаевск жемчужиной Российского Дальнего Востока назвать было трудно. Проезжавший через него на Сахалин Чехов писал: «Амур здесь очень широк, до моря осталось только 27 верст; место величественное и красивое, но воспоминания о прошлом этого края, рассказы спутников о лютой зиме и о не менее лютых местных нравах, близость каторги и самый вид заброшенного, вымирающего города совершенно отнимают охоту любоваться пейзажем».
Впрочем, в последующие годы золотая лихорадка вызвала в здешних краях заметное оживление деловой активности (рыболовство, кораблестроение, лесозаготовки), и к началу революции город с населением в 15 тыс. человек прочно удерживал звание столицы дальневосточной золотодобычи. Здесь процветает торговля и промышленность, проживает немало иностранцев: китайские и корейские рабочие и лавочники, японские и американские инженеры и бизнесмены.
В обстановке Гражданской войны городские власти совместно с влиятельной японской общиной пригласили для защиты от банд самых разнообразных политических и этнических оттенков, терроризировавших Дальний Восток, японский гарнизон. Он и прибыл, 350 солдат и офицеров во главе с майором Исикавой. Кроме этого, в расположенной неподалёку и прикрывающей город со стороны моря крепости Чныррах, построенной ещё в Крымскую войну, располагался ещё один гарнизон, уже «белый», колчаковский.
Зимой 1920 года, как раз в те дни, когда в далёком Иркутске шли допросы бывшего Верховного правителя России адмирала Колчака, к Николаевску подошли войска Николаевского фронта Красной армии под командованием Якова Тряпицына. Нам, нынешним, прочно ассоциирующим термин «фронт» с гигантскими войсковыми стратегическими объединениями Великой Отечественной, трудно себе представить, что общая их численность составляла около четырёх тысяч штыков и сабель, а все пять «полков» были, по сути, партизанскими отрядами.
Комфронта прапорщик Тряпицын
Якову Тряпицыну в описываемый период было от роду двадцать два года. Сын крестьянина Владимирской губернии, грамотный (четырёхлетнее двухклассное земское училище), он попал на Дальний Восток в конце 1918-го после того, как отвоевал два с лишним года на полях Первой мировой. Воевал отважно, поднялся из рядовых в прапорщики, имел два «солдатских Георгия». В Красную армию вступил в самом начале, сражался против «белочехов» и колчаковцев, а затем был направлен на подпольную работу. Арест — колчаковская тюрьма — побег — владивостокское подполье — партизанский отряд — уход из него с небольшой группой бойцов и организация собственного отряда — таковы этапы занявшего около года превращения вчерашнего прапорщика в завтрашнего «командующего фронтом». Карьера для Гражданской не уникальная, но всё равно — не на каждом шагу такое встретишь.
Как и многие другие командиры Гражданской войны, Тряпицын по многим принципиальным вопросам имел собственное мнение и не считал нужным его скрывать. Например, когда в Москве было принято решение о создании «красного буфера» — Дальневосточной республики (ДВР), он отнёсся к этому «проекту» не просто отрицательно, а враждебно: «…Вы достигли как раз обратных результатов, вместо избавления от японцев, Буфер дал нам ещё более злейшую войну, даже больше; вы своим дурацким буфером сорвали уже готовую победу красной партизанской армии на Д. Востоке, ибо смею вас уверить, что если бы не провокация буферов и земцев, то японцы, под давлением наших сил, ушли бы отовсюду, как ушли из Амурской области и Николаевска».