14 октября в Киришах
В тот вечер, когда начались события, о которых я хочу рассказать, а именно 14 октября 1964 года, у меня в гостях была девушка, диспетчер бетонного завода Надя, а происходило дело в Киришах, недалеко от Ленинграда, где возводилась первая очередь мощнейшего нефтеперерабатывающего предприятия.
Уже больше двух лет я работал на этой стройке диспетчером СМУ-58 стройтреста 46. И ещё я был секретарём парторганизации этого же СМУ-58. У меня была отдельная комната с умывальником в общежитии ИТР. Мне было ровно тридцать лет.
Мы почти уже допили с Надей бутылку вермута, собирались лечь спать. Внезапно кто-то постучал в дверь. Я вышел в коридор.
— Гельман? — спросил высокий худощавый молодой человек.
Я кивнул.
— Лев Алексеевич Койколайнен велел вам передать: в семь утра быть на причале, поедете в Волхов на партийный актив.
— Актив? А что случилось?
— Вы что, не знаете, сняли Хрущёва, на его место поставили Брежнева.
— Когда это произошло?
— Сегодня. Пленум ЦК был. Только недавно позвонили из Волхова — срочно собирают районный партактив.
Это было чрезвычайное, важнейшее событие — снятие Хрущёва. А я понятия не имел. У меня был свободный день, и я радио не слушал, газет не читал. До обеда провалялся в постели, выбежал в столовку за углом, что-то съел, потом пришла Надя. Она приходила всегда внезапно. С бутылкой. Мы были связаны по работе.
Вернувшись в комнату, я тут же включил приёмничек, послушал Москву, потом голоса. Всё стало ясно: надежды на укоренение социализма с человеческим лицом в СССР кончились. Всё, забудьте. Я попытался объяснить Наде, что случилось, она отнеслась спокойно, сказала, что её родители обрадуются, они любят Сталина.
— А ты кого любишь?
— А я люблю тебя, — не без иронии произнесла Надя.
Мы легли в постель, через некоторое время Надя уснула. А я поднялся, опять взял приёмник и через наушники до утра слушал разные голоса — при Хрущёве почти не глушили западные радиостанции, но в ту ночь, хотя глушилки опять включили, они работали не слишком свирепо, удавалось услышать некоторые комментарии.
Для меня те годы, когда у власти был Никита Сергеевич Хрущёв, имели особое значение. После двадцатого съезда, после доклада «О культе личности Сталина» я вступил в партию, я верил, что начинается фундаментальное очищение социализма от сталинщины.
В шесть утра я побрился, вымыл лицо, почистил зубы, написал на листочке, куда Наде спрятать ключ, схватил свитер, сумку и побежал на причал.
Все уже были в сборе, нас было пятеро: управляющий трестом Павел Емельянович Константинов, секретарь парткома Лев Алексеевич Койколайнен, начальник СМУ-58 Виктор Николаевич Иванов, я и начальник автотранспорта стройки Лёня Уверский, отчества его я не знал, хотя он был лет на пять старше меня.
Сели в просторную кабину катера. И поехали. До Волхова по реке Волхов, точно не помню, но не меньше двух часов. Сидели мрачно молча. Друг на друга почти не смотрели, каждый нашёл какую-то пустую точку, куда устремил свой взор. Я, правда, вздремнул полчасика. Проснулся, молчание продолжалось.