Сиятельный растратчик
В ходе атрибуционных поисков бывают уникальные случаи, когда один и тот же человек оказывается персонажем двух разных портретов. Но в моей практике имеется прецедент настоящего каре. Портреты князя Алексея Ивановича Горчакова мне довелось определять четыре раза! Причём в двух случаях любимый племянник великого Суворова значился под чужими именами.
В Дальневосточном художественном музее хранится портрет молодого вельможи, считающийся изображением фаворита Екатерины II Александра Ланского. Картину передали в Хабаровск в мае 1986 года из Министерства культуры РСФСР как работу кисти знаменитого Иоганна Баптиста Лампи Старшего. Но портрет уступает блестящим произведениям Лампи, который с 1792 по 1797 год был любимым художником столичной аристократии. Кроме того, молодой военный изображён в пехотном мундире времён Павла I, когда Лампи уже вернулся в Вену. Ланской же умер ещё в 1784 году.
Несмотря на возраст, молодой военный имеет знаки ордена Святой Анны 1-й степени, который вручался только генералам, — красная лента с жёлтыми каймами через левое плечо и звезда на правой стороне груди. Поверх ленты видны два креста орденов Святого Георгия и Святого Владимира 4-го класса, очевидно, полученные за боевые заслуги. Но самая примечательная награда показана на шее генерала — крест прусского ордена Красного Орла. В конце XVIII века его, кроме венценосных особ, имели лишь 15 русских кавалеров. Но девять получили в комплекте с высшим орденом Чёрного Орла. Из оставшихся шестерых лишь один имел показанные русские награды — князь Алексей Иванович Горчаков.
Он родился 20 мая 1769 года в семье генерал-провиантмейстера князя Ивана Романовича Горчакова и Анны Васильевны Суворовой. Её знаменитый старший брат Александр Васильевич Суворов имел довольно сложную личную жизнь и 15 лет не признавал сына Аркадия, считая его плодом неверности жены. Зато он принял самое живое участие в судьбе племянника. С началом Русско-турецкой войны Суворов взял юного секунд-майора к себе адъютантом, рассчитывая затем пристроить к самому Григорию Потёмкину. 24 января 1788 года он прямо писал его ближайшему помощнику Василию Попову: «Ох, голубчик, куда бы мне хотелось, чтоб потом племянника Горчакова светлейший князь изволил пристроить к себе; …ему лет 20, сколько знаю — хорошо воспитан, пороков нет… Видите, братец, мне недолго жить: или убьют, или так умереть, да и я так углублён в службу, то мне за ним смотреть недосуг, а у вас истинно все хорошие молодцы».
В конце июня 1788 года Суворов, наконец, устроил племянника к Потёмкину, о чём радостно писал Попову: «Сделайте милость, представьте его светлейшему князю, повелите ему, чтобы он его светлости поклонился пониже и, ежели может быть удостоен, поцаловал бы его руку». Целование, видимо, прошло успешно, и в дальнейшем Потёмкин благоволил юноше. Впрочем, князь и сам служил молодцом. При жестоком штурме Очакова 6 декабря 1788 года Горчаков шёл в авангарде, захватил две пушки и турецкое знамя, за что был награждён орденом Святого Георгия 4-го класса.
Московский обер-полицмейстер, а затем губернатор Николай Архаров (оставивший по себе память выражением «архаровцы»), рассказывал: «В исходе 1789 года князь Потёмкин расхваливал государыне адъютанта своего князя Алексея Ивановича Горчакова с намерением удалить от двора Зубова, возведённого графом Николаем Ивановичем Салтыковым и которого Таврический не любил. Она не знала Горчакова и захотела увидеть. Потёмкин прислал его во дворец с картиной. Екатерина, рассмотревши со вниманием, сказала: "Картина не дурна, но не имеет экспрессии"».