По одной квитанции…
Заместитель начальника Иностранного отдела (ИНО) Главного управления государственной безопасности НКВД СССР майор ГБ Сергей Шпигельглаз (Шпигельглас), которого за организацию за рубежом так называемых литерных операций исследователи окрестили «инквизитором Сталина», до сих пор остаётся одной из самых мрачных и таинственных фигур чекистского пантеона.
О деятельности Сергея Михайловича Шпигельглаза известно, казалось бы, многое — и кого похищали, и кого ликвидировали боевики спецгрупп, которыми он руководил. Но если копнуть поглубже его собственную биографию, то в ней окажется множество несоответствий имеющимся сведениям и белых пятен. О некоторых из них ниже.
Начать с того, что его фамилия совершенно определённо имеет окончание з, а не с, появился на свет он не в местечке Мосты, а в Гродно, и не в 1897 году, как считается, а годом позже, получив при рождении имя Соломон. В 1907 году, перед поступлением Шпигельглаза в Варшавское реальное училище, общественный раввин Гродно и уезда выдал удостоверение такого содержания (дата указана по старому стилю): «Дано сие в том, что в метрической книге о родившихся по гродненскому Еврейскому обществу за тысяча восемьсот девяносто восьмой год в ст. под №135 значится, что у Мостовского мещанина Гродненского уезда Мовши-Менделя Абрамовича-Берковича Шпигельглаза и жены его Анны Юделевны, урождённой Яновской, шестнадцатого апреля того же 1898 года родился в г. Гродно сын, наречённый Соломон».
Впрочем, что касается того, где в действительности издал свой первый в жизни крик Соломон Шпигельглаз, заметим: несоответствие указанного места регистрации актов рождения, брака или смерти фактическому не являлось в еврейских метриках чем-то из ряда вон выходящим.
Первая мировая война застала Соломона, ставшего к тому времени Сергеем, в Варшаве, откуда ему вскоре пришлось эвакуироваться вместе со всем реальным училищем. Получение образования он завершил в Москве. Сведения о том, что Шпигельглаз успел отучиться три курса на юрфаке МГУ, откуда в 1917 году был призван в армию, вызывают сомнения — хотя бы потому, что он получил аттестат об окончании реального училища только в 1916 году, а в анкетной части протокола его допроса указано лишь среднее образование. Тем не менее после ареста в 1938 году ему навесили ярлык бывшего офицера Временного правительства. Это указывает на то, что его призыв в армию всё же состоялся. Скорее всего, Шпигельглаз успел окончить ускоренный курс школы прапорщиков, а там грянула Октябрьская революция, вихрь которой вознёс его в высший эшелон органов госбезопасности, где он, пусть и недолго, даже исполнял должность начальника ИНО ГУГБ НКВД.
Как видно из дореволюционных документов, Сергей Михайлович ещё в юношеские годы демонстрировал редкое жизнелюбие. (Поэтому сильно сомнительно, что, служа делу революции на её тайном поприще, был готов положить за неё также и жизнь. Как, впрочем, за царя и отечество или Временное правительство.) Чего он точно хотел в тот исторический момент — получить высшее образование, однако история внесла свои коррективы. Ради этого (и, скорее всего, чтобы попутно избежать военной службы) отец Сергея совершил вояж в Витебск — вероятно, к знакомому «городовому» врачу, который 5 марта 1916 года выдал по линии МВД справку. После её прочтения только и остаётся воскликнуть: позвольте, так как же он потом служил Временному правительству и в ВЧК?!
«Дано сие Мостовскому Гродненской губернии мещанину Мовше-Менделю Абрамову Беркову (он же Мойсей Абрамович) Шпигельглазу, по его просьбе, для предоставления при поступлении сына в высшее учебное заведение, в том, что он страдает бронхиальной астмой, хроническим бронхитом и сведением пальцев рук от рубцов вследствие бывшей ожоги. Вследствие поименованных болезней к труду он совершенно не способен».
«Университеты» Сергея Шпигельглаза мало походили на МГУ, но именно там он достиг поистине профессорского уровня, став преподавателем Школы особого назначения НКВД — предшественницы нынешней Академии СВР РФ. Обучал он её слушателей отнюдь не иностранным языкам, а другим искусствам. В плане языкознания с Сергеем Михайловичем вновь не всё так просто. Утверждается, будто свободно владел польским, немецким и французским, но аттестатом реального училища в отношении двух последних языков это не подтверждается — оценки в основном удовлетворительные. Хорошие — лишь за последний год в московской эвакуации.
Можно смело сказать, что как раз она-то, Москва, и сыграла решающую роль в судьбе сына бухгалтера и зубного врача из небольшого еврейского местечка в Западной Белоруссии. Хотя его юная жизнь отнюдь не была закалена участием в революционной борьбе, он почти сразу оказался в центральном аппарате органов безопасности. Правда, ещё в 1914 году Сергея задерживали в Варшаве, и он даже провёл два месяца под арестом, но, по собственному указанию в анкете, «неизвестно за что». Шпигельглаз и в партию большевиков вступил только в марте 1921 года, уже находясь в рядах ВЧК. Перейдя в Особый отдел из Военного контроля (в анкетных данных с его слов — «Красная гвардия, 1918 г., 3 месяца») при его слиянии с чекистским Военным отделом, Сергей Михайлович поначалу заведовал там финансами. Возможно, сыграли свою роль отцовские гены. Но затем, охваченный жаждой реальной борьбы с контрреволюцией, он начинает колесить по стране, разоблачая заговоры недобитых классовых врагов. Вероятно, этот опыт пригодился ему в ИНО для организации особых групп. Считается, что он оказался во внешней разведке уже в 1922 году, однако документальные материалы показывают иную картину. Шпигельглаз отдал чекистскую дань и контрразведке, и даже следствию. Так, в 1924 году он расследовал дело бывших офицеров колчаковских спецслужб, которое довёл практически до самого конца. И, вероятно, только