«Жизнь, которую мы создали»
Как 50 тысяч лет рукотворных инноваций преобразили природ
Биоинженерные технологии не только помогают нам бороться с болезнями и создавать более вкусные и долговечные продукты, но и спасают другие виды от вымирания. В книге «Жизнь, которую мы создали: Как пятьдесят тысяч лет рукотворных инноваций усовершенствовали и преобразили природу» (издательство «Corpus»), переведенной на русский язык Анастасией Бродоцкой, эволюционный молекулярный биолог Бет Шапиро рассказывает, как человек на протяжении всей своей истории напрямую влиял на эволюцию других видов — и каким образом биотехнологии учат нас более ответственно манипулировать природой. Предлагаем вам ознакомиться с фрагментом, посвященным странствующим голубям, которые путешествовали огромными стаями, и причинам их вымирания.
Конец изобилия
Когда в XV веке европейцы высадились в Америке, там уже давно не было ни мамонтов, ни мастодонтов, ни гигантских ленивцев. Растительность, которую раньше эти гиганты ледникового периода удерживали в рамках, теперь находилась под контролем людей, а те применяли огонь и другие технологии, чтобы сделать землю пригодной для заселения и способствовать росту съедобных растений. На просторах североамериканских прерий паслись тучные стада бизонов и водились дикие индейки, волки и койоты. Ближе к побережью буйные леса постепенно сменялись полями, где выращивали культурные растения — кукурузу, бобы, тыкву, подсолнечник.
А надо всем этим летали голуби. Странствующие голуби издавна были частью североамериканской экосистемы. Предки странствующих голубей ответвились в ходе эволюции от своих ближайших ныне живущих родственников, полосатохвостых голубей, не позднее 10 миллионов лет назад. Странствующие и полосатохвостые голуби пережили все перипетии ледниковых периодов по разные стороны от Скалистых гор — странствующие голуби на востоке, полосатохвостые на западе. В их рацион входили семена плодокормовых растений — желуди, буковые орешки, мелкие лесные орехи, в общем, все, что удавалось найти. Два вида голубей экологически были похожи, но у них имелось одно существенное различие: странствующие голуби жили огромными популяциями.
Прибыв в Северную Америку, европейцы обнаружили голубиные стаи буквально из миллиардов особей. Первым европейцем, увидевшим странствующего голубя, был Жак Картье, и произошло это в 1534 году. Картье, исследовавший восточное побережье Канады, заметил на острове, который сейчас называется остров Принс-Эдуард, «бессчетное множество лесных голубей»1 . Пролет стаи странствующих голубей над поселением мог продолжаться несколько дней, и в это время «дневной свет тускнел, словно при частичном солнечном затмении», а «помет падал хлопьями, весьма напоминавшими мокрый снег»2 .
1Эти слова были приписаны Картье А.У. Шорджером в его манифесте «Странствующий голубь, его история и вымирание» (A.W. Shorger, The Passenger Pigeon: Its History and Extinction, 1955), являющимся обязательным чтением для всякого, кто, пускай даже поверхностно, интересуется странствующими голубями.
2Джон Дж. Одюбон включил эти прелестные воспоминания о наблюдениях за странствующими голубями в Огайо в параграф о странствующих голубях в своей «Орнитологической биографии» (John J. Audubon, Ornithological Biography, 1831–1839).
Странствующие голуби представляли собой экологическую силу, с которой приходилось считаться. Их стаи перелетали из леса в лес и сжирали все на своем пути. В местах гнездовий на одном дереве могло быть пятьсот гнезд. Когда голуби бросали гнезда — а делали они это все одновременно в конце поры гнездования, — на земле в лесу оставался толстый слой помета, а деревья стояли голые и поломанные. Странствующие голуби душили леса — и при этом перезапускали экологический цикл, оставляя на месте зрелого леса простор для молодой поросли.
Неловко признаваться, но про странствующих голубей я узнала только в аспирантуре. Мой первый исследовательский проект по древней ДНК ставил целью выяснить, был ли додо разновидностью голубя, как предполагали некоторые, или отдельной линией — близким родственником голубей. Чтобы ответить на этот вопрос, мне нужна была ДНК додо, и я рассчитывала получить разрешение отпилить крошечный кусочек кости знаменитого додо из музея естественной истории при Оксфордском университете. Для куратора зоологических коллекций Малгоси Новак-Кемп, женщины хрупкой, но темпераментной, каждый экспонат составлял предмет колоссальной гордости. Малгося, конечно, была не прочь, чтобы экспонаты послужили науке, однако ей претила мысль, что кто‑то будет сверлить в них дырки. Согласившись помочь мне с исследованием, она потребовала, чтобы я, прежде чем получить разрешение буравить додо, продемонстрировала ей свое мастерство (уж какое есть) на менее ценных мертвых птицах.