Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла — и нашел, зачем стоит жить

WeekendНаука

Кодекс постороннего

Как Альбер Камю обнаружил, что жизнь не имеет смысла,— и нашел ответ, зачем стоит жить

1959. Фото: AFP

Французский писатель и мыслитель Альбер Камю получил известность в начале 1940-х как одна из самых заметных фигур европейского экзистенциализма — философского направления, на разные лады исследовавшего переживания отчаяния, заброшенности, абсурда и бессмыслицы, витавшие тогда над Европой (и свойственные, по мысли экзистенциалистов, человеческому существованию вообще). Камю завершает свои первые большие работы в первые месяцы Второй мировой — а впоследствии, сначала в годы оккупации, затем в эпоху холодной войны, оказывается вынужден проверить на собственном жизненном опыте высказанные тогда тезисы. Может ли интеллектуал оставаться на дистанции от исторических событий — или отказываться от моральных суждений, исходя из того, что все в жизни лишено смысла и поэтому равноценно? По-разному отвечая на эти вопросы, Камю снова и снова оказывается в одиночестве — сначала в амплуа отверженного философа, задающего неудобные вопросы, а ближе к концу жизни — в позиции гуманиста, дистанцирующегося от любых враждующих лагерей и отстаивающего ценность человеческой жизни. Юрий Сапрыкин — о том, как Камю оттолкнулся от ощущения, что все бессмысленно и бесполезно, и выстроил новую шкалу ценностей.

«Миф о Сизифе»: жить с ощущением абсурда

«Чуждо, признать, что все мне чуждо», — записывает в марте 1940-го Альбер Камю.

Он только что переехал в Париж из французского Алжира, не завел еще знакомств и не освоился, он никому не известен, он еще не «модный писатель» и «философ-экзистенциалист». Он здесь чужой, понаехавший — «черноногий», так называют в метрополии французов с севера Африки. «Посторонний», как в заглавии его самого известного романа; впрочем, и роман еще не закончен. В это время Камю смотрел на город с дистанции, из окна арендованной комнаты. «Целый год одинокой жизни в убогой каморке в Париже,— напишет он чуть позже,— учит человека большему, чем сотни литературных салонов и сорок лет опыта "парижской жизни"».

Чувствовать свою инаковость, отделенность-от-всех — для Камю скорее привычно. Он не знал отца — тот погиб на Первой мировой, мать, полуглухая и неграмотная, работала уборщицей, в доме не было электричества и горячей воды. «Годы, прожитые в бедности, определяют строй чувств»,— с этих слов начинаются его записные книжки, та их версия, что будет после смерти издана отдельным томом.

В провинции у моря социальное неравенство ощущается не слишком болезненно — можно играть в футбол, торчать на пляже и жариться на солнце; это африканское солнце ослепит потом героя «Постороннего». «Внутри меня непобедимое лето»,— напишет однажды Камю. Почти всю его жизнь этот солнечный свет соседствовал с черной тенью: в 17 лет у него нашли запущенный туберкулез, с футболом пришлось закончить, на смену радостям физического движения приходят мысли о смерти.

«Посторонний», 1962. Фото: Penguin Modern Classics

Глядя из окна парижской комнаты, Камю думал и о том, какие вообще существуют аргументы в пользу того, чтобы продолжать жить эту жизнь — а не покончить с нею прямо здесь и сейчас.

Такие мысли, наверное, посещают каждого, кто мучительно переходит из детства во взрослую жизнь; в начале XX века подобное настроение накрывает всю Европу. На обломках старого мира с его обветшавшими ценностями, после Первой мировой с ее миллионами жертв, погибшими неизвестно за что, лучшие умы испытывают примерно то же отчаяние, что подросток, закрывшийся от родителей и мира в своей комнате. Скоро рассвет, выхода нет. Бог устал нас любить. Надо заново придумать некий смысл бытия. Мир безразличен к человеку, лишен смысла и непроницаем для разума — и с этим надо как-то жить.

Антуан Рокантен из романа Сартра в минуты осознания этой непоправимой странности существования испытывает приступы тошноты. У Камю в «Постороннем» — и особенно в «Мифе о Сизифе», развернутом эссе, которое он пишет вдогонку к роману,— переживание абсурда и отсутствия смысла из минутного помрачения превращается в императив, становится моральным долгом. Человек должен смотреть, не отводя глаз, в лицо своему одиночеству, для которого нет утешения, и свободе, в которой не на что опереться.

У отчуждения, которое переживал приехавший в Париж Камю, была и конкретная причина: уже полгода шла так называемая странная война. После вторжения в Польшу Франция объявила войну Германии и начала мобилизацию — но боевые действия по-прежнему сводились к обстрелам на линии соприкосновения, а в столице дыхания войны не чувствовалось совершенно. «Вокруг царит жизнь с ее великолепными лицами… Пока люди видят лишь одно: начало войны похоже на начало мира — ни природа, ни сердце ничего не замечают». Камю попытался записаться в добровольцы, его не взяли из-за туберкулеза. Ему осталось следить, как война меняет людей: будто у отчуждения, и без того входящего в базовый набор экзистенции, появляется дополнительное измерение. «Ее [войны] абсурдность — часть еще более абсурдной жизни. Абсурдность жизни делается благодаря ей более явной и убедительной».

«Миф о Сизифе» — книга еще из этой, относительно мирной жизни: зловещая неопределенность происходящего одновременно выкручивает на максимум переживание абсурда — и позволяет несколько воспарить над ситуацией. Поговорить о невыносимой пустоте и скуке, время от времени охватывающей человека. Посетовать, что вселенная равнодушна к субъекту — и не способна любить и страдать вместе с ним. Представить опыт человека, сталкивающегося с абсурдом, посредством череды аллегорических масок (как минимум две из них, Актер и Дон Жуан, определенно отражают личный опыт автора — артиста-любителя и записного сердцееда).

Сизиф у Камю — не олицетворение тщеты любого человеческого усилия, а что-то вроде мотивирующего примера: даже заключенный в ограниченные условия вечно повторяющегося опыта, даже занятый самой монотонной и бессмысленной работой, человек способен пережить все богатство бытия. «Каждая крупица камня, каждый отблеск руды на полночной горе составляет для него целый мир. Одной борьбы за вершину достаточно, чтобы заполнить сердце человека. Сизифа следует представлять себе счастливым».

Камю времен «Сизифа» чем-то похож на нынешних коучей, которые учат «жить настоящим», но это поверхностное сходство. «Жить настоящим» для него — это и ежесекундно удерживать в сознании то, что жизнь конечна, мир непостижим, все бессмысленно и бесполезно: этого требует интеллектуальная честность. Достоинство человека в том, чтобы не прятаться от этого осознания в объятиях некоей воображаемой высшей инстанции, которая якобы должна позаботиться лично о тебе и придать твоей жизни смысл. Впрочем, самоубийство, устраняющее напряжение между ищущим смысла человеком и молчащей в ответ вселенной,— тоже слабость: нужно уметь балансировать на канате, испытывая страх и головокружение, но не сваливаясь в пропасть.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Выбор выхода Выбор выхода

Три истории о возможностях финала

Weekend
Макробизнес на микросхемах: зачем компания ICL открыла собственный завод материнских плат Макробизнес на микросхемах: зачем компания ICL открыла собственный завод материнских плат

Зачем запускать свое производство, если дешевле закупать аналоги в Китае

СНОБ
Под ветвями вишни... Под ветвями вишни...

Рассказ для любителей фантастики «Под ветвями вишни...»

Наука и жизнь
Полная гармония Полная гармония

Квартира с яркими цветовыми сочетаниями и оригинальными дизайнерскими приемами

Идеи Вашего Дома
Uber в образовании Uber в образовании

Может ли искусственный интеллект заменить учителя?

ТехИнсайдер
Появление олдованской культуры удревнили до 3,2-3 миллионов лет назад Появление олдованской культуры удревнили до 3,2-3 миллионов лет назад

Археологи определили, когда появилась олдованская культура

N+1
Гиганты растительного мира Гиганты растительного мира

Эти деревья видели динозавров и смогли пережить ледниковый период

Зеркало Мира
Очень важные персональные данные Очень важные персональные данные

На что повлияет ужесточение наказания за незаконный сбор личных данных граждан

Монокль
Киборги нашего времени Киборги нашего времени

Реабилитационная наука задает глобальные тренды в медицине и биохакинге

Монокль
Настоящий праздник в доме: что нужно сделать, чтобы живая елка простояла дольше Настоящий праздник в доме: что нужно сделать, чтобы живая елка простояла дольше

Как подготовить комнату, чтобы живая елка простояла дольше?

ТехИнсайдер
Голова в тумане Голова в тумане

10 продуктов, которые могут нарушить работу мозга

Лиза
Большой ресурс для маленькой компании Большой ресурс для маленькой компании

Где предпринимателю взять деньги на развитие бизнеса?

РБК
Евгений Цыганов: «Главная награда — иметь возможность делать то, что хочется» Евгений Цыганов: «Главная награда — иметь возможность делать то, что хочется»

Интервью с Евгением Цыгановым о театре, музыке и нынешнем состоянии нашего кино

СНОБ
Банковская «цифра» для экспортера Банковская «цифра» для экспортера

Что сегодня позволяет получать господдержка российского экспорта

РБК
Разум толпы Разум толпы

Усредненный прогноз группы может быть более точным, чем суждения специалистов

ТехИнсайдер
Без паники! Без паники!

Что делать, если потеряла все документы

Лиза
Личные границы: когда оборона не нужна Личные границы: когда оборона не нужна

Стоит ли охранять личные границы от близких людей?

Psychologies
Венеры Серебряного века. Как видели идеал красоты русские художники рубежа XIX–XX веков Венеры Серебряного века. Как видели идеал красоты русские художники рубежа XIX–XX веков

Каких Венер создавали художники Серебряного века

СНОБ
Экономика в двух измерениях Экономика в двух измерениях

После открытия графена обнаружены более десяти веществ со схожей структурой

Наука
Стильная импровизация Стильная импровизация

Арсений Попов — о том, почему не любит импровизировать в быту

Men Today
За гранью возможного За гранью возможного

Какие скрытые резервы хранит в себе человеческий организм

Зеркало Мира
Залечь на дно в Брабанте Залечь на дно в Брабанте

«Ферри»: комедия о становлении бандитского капитала

Weekend
Сердечные орешки! Сердечные орешки!

Как растут орешки кешью?

Наука и жизнь
Аккуратнее с духовностью! История, как румынский гуру домогался до своих учеников в Париже Аккуратнее с духовностью! История, как румынский гуру домогался до своих учеников в Париже

Этот пожилой гуру йоги занимался сексуальной эксплуатацией своих учеников

ТехИнсайдер
Кто позолотил яйца Кто позолотил яйца

Ведомства не хотят верить в объективные экономические причины удорожания яиц

Монокль
Прадедушка современных дронов: как был устроен беспилотный самолет-торпеда времен Первой мировой Прадедушка современных дронов: как был устроен беспилотный самолет-торпеда времен Первой мировой

Почему история воздушной торпеды Чарльза Кеттеринга закончилась плачевно

ТехИнсайдер
Токсичная родня Токсичная родня

Как распознать токсичных родственников и что с ними делать

Лиза
Друзья человека: как психология помогает нам находить контакт с животными Друзья человека: как психология помогает нам находить контакт с животными

Почему между зверем и человеком больше общего, чем кажется

Psychologies
Когда приедешь? Когда приедешь?

Что значит для молодых взрослых из ПНИ самостоятельная жизнь

Новый очаг
Парк «Тужи»: ленд-арт и бурятские традиции Парк «Тужи»: ленд-арт и бурятские традиции

Парк «Тужи» сочетает природу Дальнего Востока и современный ленд-арт

Psychologies
Открыть в приложении