«Это меня вымотало, съело, сожрало, выплюнуло, пережевало и заморозило»
Иван Янковский о роли Анатолия Карпова в фильме «Чемпион мира»
30 декабря на экраны выйдет новогодний российский блокбастер «Чемпион мира» Алексея Сидорова («Бригада», «Т-34») о знаменитом шахматном поединке между Анатолием Карповым (Иван Янковский) и Виктором Корчным (Константин Хабенский), состоявшемся в 1978 году. Фильм Сидорова укладывается в уже устоявшуюся традицию постсоветского спортивного фильма, начатую картинами «Легенда №17» (2012) и «Движение вверх» (2017), снятыми на той же студии «Тритэ» Никиты Михалкова. Это масштабная ретропостановка, в центре которой идеологически окрашенное противостояние двух спортсменов: все поражения Карпова и победы Корчного оказываются результатом спланированной атаки западных спецслужб, личность и трагедия Корчного уходит в идеологическую тень, а его эмиграция оценивается как измена Родине не только советской пропагандой, но и авторами фильма. За Родину в «Чемпионе мира» отвечают, как ни странно, две мужские фигуры — отец Анатолия Карпова (Федор Добронравов) и министр советского спорта Градов (Владимир Вдовиченков). Чиновники выглядят здесь неизбежным злом, с которым можно и нужно смириться, а фигура отца приобретает поистине исполинский масштаб в последнем кадре-воспоминании, где маленький Карпов с папой поднимаются по ступеням возвышающегося над героями и зрителями сталинского здания. То есть — прямиком в небесный Советский Союз, где всегда Новый год и идет мягкий, ласковый снег. О роли Анатолия Карпова, отношении к Холодной войне, пионерской клятве и духе времени Иван Янковский рассказал Константину Шавловскому.
Анатолий Карпов младше вашего деда Олега Янковского на шесть лет. И в 1978 году, когда весь мир следит за матчем Карпов — Корчной, на советские экраны выходят «Мой ласковый и нежный зверь» и «Обыкновенное чудо» и идут съемки «Того самого Мюнхгаузена». Вы думали об этом, когда готовились к роли?
Я думал о деде, когда надевал синий спортивный костюм и все говорили, что я похож на него из фильма «Влюблен по собственному желанию». И мне это очень льстило, если честно. А касательно того, что в 1978-м он снимался в этих фильмах…
Конец 1970-х — это же вообще его время.
Да, но я об этом не думал. Мне, мягко говоря, было о чем подумать на этих съемках, и, слава богу, еще и этим я голову себе не забивал.
А как вы с семидесятыми находили общий язык? Хотели бы вы там оказаться?
Ну, наверное, да, было бы интересно. Во время подготовки какие-то вещи мне Леша (режиссер Алексей Сидоров.— Wеekend) давал. Попросил, например, выучить наизусть пионерскую присягу.
Ого!
Но на самом деле я же в этот проект попал очень поздно, влетел буквально за месяц до съемок. Времени на подготовку было немного, но погружение, конечно, было — связанное с речью, например: я слушал, как люди говорили в то время, все-таки у них были какие-то другие интонации.
Смотрели что-то?
Я смотрел фильм «Шахматисты», смотрел «Гроссмейстера» с Мягковым.
В «Гроссмейстере» снимался Корчной, и после его эмиграции фильм положили на полку.
Да, он был запрещен. Но больше всего я готовился к шахматам. До этого я знал только названия фигур и как они ходят по доске, все. А нужно было — причем очень быстро — войти в кожу человека, который живет шахматами и который кроме шахмат вообще ни о чем не думает. И я много читал — мемуары и дневники Анатолия Евгеньевича «В далеком Багио», книжку «100 великих шахматистов». Я тогда еще снимался у Мирзоева в «Топях» и, когда у меня было свободное время, разыгрывал партии Андерсена, партии Пола Морфи, партии Бобби Фишера, в которого я вообще тогда влюбился. Я все это проигрывал, набивал руку. Мне было важно поймать механику игры — как человек берет фигуру, как ставит, как он не смотрит на часы, как он записывает, забирает, ест — вот вся эта моторика, чтобы зритель мог поверить, что ты в шахматы играешь не день-два, а всю жизнь.
У Фишера, кстати, действительно потрясающая биография, как и у Корчного, оставившего свои «Записки злодея». А если бы не было никакого фильма, то вам кто показался бы интересней — Карпов или Корчной?
А я же сначала вообще думал, что в байопике снимаюсь. И на пробы пришел Карповым — старался говорить, как он, вести себя, как он. Думал, что мне нужно будет перевоплотиться натурально в Анатолия Евгеньевича, поэтому старался делать то, что, например, делал Ди Каприо в фильме «Авиатор», когда играл Говарда Хьюза. То есть взять какую-то фишку и пронести ее на три часа фильма.
Какая фишка у Карпова?
У Карпова такой очень холодный зеркальный глаз. Рыбий. Страшный. И манера речи очень интересная, голос очень высокий. Но на пробах мне сказали, что этого делать не надо. И мы стали искать, пробовать по-другому. В итоге я взял что-то от настоящего Карпова, глаза — от Дани Дубова, чемпиона мира по быстрым шахматам, а от баскетболиста Коби Брайанта — его философию mamba mentality.