Как Дмитрий Черняков соединил четыре части вагнеровского «Кольца»

WeekendКультура

Апокалипсис ноу

Как Дмитрий Черняков соединил четыре части вагнеровского «Кольца»

Текст: Ольга Федянина

«Золото Рейна». Фото: Monika Rittershaus

«Кольцо нибелунга» в берлинской Staatsoper в постановке Дмитрия Чернякова, запланированное как юбилейная, подарочная премьера к 80-летию Даниэля Баренбойма, оказалось первым магнум-проектом времени тревоги и отчаяния. Вагнеровское «Кольцо» — давно уже не привилегия больших оперных домов или больших исполнительских и режиссерских имен, но оно по-прежнему великое искушение. Ради «Кольца» многие меняют свои привычки и интонации, Черняков этого не сделал. Он поставил очень узнаваемо «свой» спектакль, в котором грандиозность общей картины рождается из конкретности сюжетов, деталей, характеров и обстоятельств.

Когда распадается связь времен, части одной жизни — в том числе замысел произведения и его воплощение — незапланированно оказываются в разных эпохах. Одно дело — готовить премьеру «Кольца» к юбилею великого дирижера Даниэля Баренбойма, премьеру, которая заведомо имеет статус самого ожидаемого события культурного года, другое — выпускать вагнеровскую тетралогию с огненным инферно в финале на фоне сегодняшних новостных заголовков.

«Кольцо» Дмитрия Чернякова в берлинской Staatsoper справилось и с катастрофическим контекстом, и с заменой одного из главных участников. Из-за болезни Даниэль Баренбойм не смог выпустить премьеру, и за пультом его заменил Кристиан Тилеман, дирижер со сложной репутацией в музыкальном мире и, по слухам, не слишком большой поклонник режиссерского театра на оперной сцене. Опасения о возможном конфликте между дирижером и режиссером не оправдались: Тилеман заслуженно стал одним из главных триумфаторов берлинского «Кольца», о разногласиях между сценой и оркестровой ямой и речи не было.

Финального огненного инферно не случилось. Режиссер не допустил на сцену мировой пожар — вернее, дал ему состояться задолго до финала и в почти пародийной камерности. В финале же Черняков просто позволил Валгалле уехать за кулисы, оставив зрителю черноту пустого места — но не пепелища. В эту черную пустоту, как в следующую жизнь, отправляется невредимая Брунгильда, вместо того чтобы совершить предписанное в либретто самосожжение и последовать в смерть за Зигфридом.

Если искусство в диалоге с миром имеет какие-то функции описания и предвестья, то финал «Кольца нибелунга» Дмитрия Чернякова в берлинской Штаатсопере — мрачно-утешительная реплика в этом диалоге: апокалипсис не состоится. Но Черняков никогда и не выступал на стороне апокалипсиса.

Это спектакль, придуманный и поставленный как будто бы вместе с автором и против него одновременно. То, что полное согласие с Вагнером сегодня невозможно,— почти общее место и, конечно, не эксклюзив берлинского «Кольца». Но Черняков едва ли не лучше всех в оперном театре знает, как сказать автору «не верю» и при этом остаться в игре.

Он не верит: вагнеровской космогонии, ее рекам, замкам, кущам, великанам, карликам, богам, наваждениям, заклинаниям, проклятиям. А также: претенциозности архаики, окультуренной XIX веком, превращению всего в универсалии и символы.

Дмитрий Черняков размещает тетралогию в пространстве очень сложно устроенном, но подчеркнуто рациональном, герметичном и функциональном. То, что Черняков — традиционно и автор сценографии спектакля, в данном случае лишь подчеркивает: высказывание о пространстве «Кольца» — одна из самых неоспоримых режиссерских функций, «где» и «что» здесь связаны неразрывно.

Валгалла, священный ясень, подземелья гномов-нибелунгов превращаются в Научно-исследовательский центр E.S.C.H.E. («Я.С.Е.Н.Ь.»), учреждение, исследующее особенности человеческого мозга и психики. Боги — в ученых-исследователей. Мир, в котором все подчиняется волшебству, наваждению и року,— в мир, где измеряют, наблюдают, систематизируют, отчитываются о проделанной работе. «Богам»-исследователям отведен верхний этаж с офисами и лабораториями, ниже — виварий с кроликами в клетках, еще ниже — технический этаж для обслуживающего персонала.

В одной лаборатории испытывают на прочность нервы нибелунга Альбериха, в другой укладывают спать Брунгильду, в третьей наблюдают за поединком Зигфрида и великана Фафнера, четвертая — место для долгосрочных наблюдений за подопытными обитателями, обустроенное как квартира. В ней живут сначала Зиглинда и Хундинг, потом Зигфрид и Миме, а затем — уже, видимо, не в лаборатории, но в таком же интерьере окажутся Брунгильда и Зигфрид.

За четыре вечера это «Кольцо» рассказывает не четыре истории, а несколько десятков. Некоторые из них короткие: «хитроумный бог» Логе (Роландо Вильязон) — невероятный концентрат изворотливости и лукавства, или Зиглинда (Вида Микневичюте) и Зигмунд (Роберт Уотсон) — обреченные близнецы-влюбленные. Другие, наоборот, рассчитаны на длинную дистанцию, как Альберих (Йоханнес Мартин Кренцле), Миме (Штефан Рюгамер) и, разумеется, Вотан (Михаэль Фолле), Брунгильда (Аня Кампе) и Зигфрид (Андреас Шагер).

Детальная, конкретная работа с каждой фигурой и сюжетом, лишь усиливает снова и снова возвращающееся ощущение ускользающей реальности. То, что начинается как научный опыт, превращается в наваждение, то, что только что казалось осознанным действием, через минуту выглядит как результат манипуляции. Отчасти эта неопределенность как будто бы возникает сама собой и не подчиняется никакому плану. В этом режиссер как раз вполне следует за Вагнером, который тоже не трудится правдоподобно объяснять, откуда берется тот или иной поворот сюжета, та или иная деталь в биографии героя. У Чернякова то, что вы замечаете такие «прорехи», означает скорее, что это режиссер вас ловит, а не вы его. Это зритель хочет (или принято считать, что хочет), чтобы сюжет был складным, конструкция крепкой, а мысль однозначной. Чтобы «все сошлось» там, где на самом деле ничего сойтись не может. И вот именно это «не сходится» — точка соединения зала и сцены, то место, где мы оказались сегодня.

Построенный Черняковым научный центр — не точка сборки мироздания, а скорее грандиозная коммунальная квартира, населенная отдельными линиями и сюжетами тетралогии. Это «Кольцо» движется 16 часов и четыре вечера в разнообразной, сложной полифонии фигур и сюжетов. Единым сценическим событием его делают сквозные линии, которые по аналогии с вагнеровскими музыкальными лейтмотивами можно назвать режиссерскими лейтмотивами.

Игрушки

(«Золото Рейна», «Валькирия», «Зигфрид», «Сумерки богов»)

Первым делом режиссер отбирает у публики вагнеровский сказочный аранжемент, атмосферный гипноз мифа, волшебные предметы и обстоятельства. Причем отбирает демонстративно, прямо-таки издевательски, заменяя орудия волшебства игрушками. Шлем-невидимка очень быстро оказывается пресловутой шапочкой из фольги: подопытный Альберих с его помощью превращается, как ему положено по сюжету, в дракона и в жабу, а Вотан и Логе, глядя на него, покатываются со смеху — никакого превращения, разумеется, не происходит, оно только мстится Альбериху. Боги Фро (Сиябонга Макунго) и Доннер (Лаури Вазар) — не маги, а фокусники: все их громы, молнии и радуги вытянуты из рукава. Конь Грани становится игрушечной лошадкой, детским талисманом, которого сначала повсюду таскает за собой Брунгильда, а потом Зигфрид. Расправляясь с Фафнером (Петер Розе), Зигфрид воткнет в него меч Нотунг — демонстративно пластмассовый. Вместо мифологического тумана зрителю предложен склад спецэффектов и безделушек, реквизит корпоративной вечеринки.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Как (вы)жить в общаге: 9 лайфхаков Как (вы)жить в общаге: 9 лайфхаков

Навыки, которые помогут выжить любому маминому первокурснику

Maxim
Одна вокруг света: «Замок принцессы» на пляже и старинный город Олинда Одна вокруг света: «Замок принцессы» на пляже и старинный город Олинда

197-я серия о кругосветном путешествии москвички Ирины Сидоренко: Параиба

Forbes
Основатель Google Сергей Брин пожертвовал $1 млрд на борьбу с болезнью Паркинсона Основатель Google Сергей Брин пожертвовал $1 млрд на борьбу с болезнью Паркинсона

Сергей Брин пожертвовал свыше $1 млрд на исследования болезни Паркинсона

Forbes
Мексиканские маски смерти, полная Луна и гламурный Островский. Интервью с режиссером Данилом Чащиным Мексиканские маски смерти, полная Луна и гламурный Островский. Интервью с режиссером Данилом Чащиным

Режиссер Данил Чащин рассказал о том, могут ли спасти брак жестокие игры

СНОБ
Абашова Абашова

Прима-балерина Мария Абашова триумфально вернулась на сцену родного театра

Собака.ru
Краткий путеводитель по гангстерским машинам всех времён и народов Краткий путеводитель по гангстерским машинам всех времён и народов

Гангстеры тоже люди, и им тоже нужно на чём-то ездить

4x4 Club
Селедка под шубой: история праздничного салата Селедка под шубой: история праздничного салата

Знакомимся с легендами происхождения селедки под шубой

Культура.РФ
«Страх смерти выливается в отрицание покоя»: о чем книга «Водомерка» — прочитайте отрывок «Страх смерти выливается в отрицание покоя»: о чем книга «Водомерка» — прочитайте отрывок

Отрывок из красивого рефлексивного романа «Водомерка»

Psychologies

Мифы, связанные с опасным и загадочным диагнозом — болезнью Альцгеймера

VOICE
О чём говорят на кухне О чём говорят на кухне

Павел Кейв — о том, какой путь прошёл, чтобы построить бренд мирового уровня

Robb Report
В школьной форме и с мечом: как японские бандитки 1970-х вошли в массовую культуру В школьной форме и с мечом: как японские бандитки 1970-х вошли в массовую культуру

Субкультура, бросившая вызов патриархальному японскому обществу

Forbes
Когда гости на пороге... Когда гости на пороге...

Чем запастись в преддверии праздников?

Лиза
Гараж особого назначения: мужское убежище или культурный миф? Гараж особого назначения: мужское убежище или культурный миф?

Как трансформировался гараж и какие тайны скрывались за его тяжелыми дверями?

Psychologies
«Разум — единственное мирное оружие»: 5 жизненных уроков Альберта Эйнштейна «Разум — единственное мирное оружие»: 5 жизненных уроков Альберта Эйнштейна

Пять ключевых идей лауреата Нобелевской премии Альберта Эйнштейна

Psychologies
Театр мимики и жеста Театр мимики и жеста

Что важнее – мимика или слова и как понять язык тела?

Grazia
Помидор – новый суперфуд? Низкая калорийность и полезные свойства для твоего здоровья Помидор – новый суперфуд? Низкая калорийность и полезные свойства для твоего здоровья

Обычный помидор вполне может претендовать на звание суперфуда!

VOICE
Знаешь, все еще будет. Антон Уткин — о единении и улыбке в зуме Знаешь, все еще будет. Антон Уткин — о единении и улыбке в зуме

Режиссер Антон Уткин — о том, как сегодня поддерживать друг друга

РБК
Почему не уходит вес: самые популярные ошибки худеющих Почему не уходит вес: самые популярные ошибки худеющих

Вредные советы и главные ошибки, которые мешают всем худеющим

ТехИнсайдер
Дела сердечные: какой тип людей после 40 лет ждет гипертония? Проверьте, не в их ли вы числе Дела сердечные: какой тип людей после 40 лет ждет гипертония? Проверьте, не в их ли вы числе

Почему взрослеющим людям жизненно важны физические нагрузки?

ТехИнсайдер
Домашнее задание на каникулы: 6 выдающихся фильмов 2022 года Домашнее задание на каникулы: 6 выдающихся фильмов 2022 года

Шесть очень разных, но без исключений выдающихся картин

Правила жизни
Культовые кроссовки, выпуск 6: как Puma Suede были символом борьбы за гражданские права, а стали любимой обувью музыкантов Культовые кроссовки, выпуск 6: как Puma Suede были символом борьбы за гражданские права, а стали любимой обувью музыкантов

О тех самых «суэйдах» — паре, покорившей баскетбольные площадки

Правила жизни
Настоящий де Ла Моль Настоящий де Ла Моль

«Это был молодой человек лет двадцати четырёх — двадцати пяти»

Дилетант
«Мисс Бомж», «Мисс Слониха» и еще 6 самых странных конкурсов красоты «Мисс Бомж», «Мисс Слониха» и еще 6 самых странных конкурсов красоты

Конкурсов наберется столько, что каждая девушка сможет стать «Мисс Чего-нибудь»

Maxim
Бодрой ночи Бодрой ночи

Что такое синдром «последнего дня года» и как с ним правиться?

Лиза
Бот вместо психотерапевта: научится ли искусственный интеллект лечить душу Бот вместо психотерапевта: научится ли искусственный интеллект лечить душу

Смогут ли нейросети заменить психотерапевтов?

Psychologies
Дмитрий Решетников: «Я выбрал путь наставника» Дмитрий Решетников: «Я выбрал путь наставника»

Шеф-повар Дмитрий Решетников — о его вдохновении и желании делиться знаниями

СНОБ
Наташа Власова: «После развода я с наслаждением открыла для себя целый мир и себя в нём» Наташа Власова: «После развода я с наслаждением открыла для себя целый мир и себя в нём»

Наташа Власова откровенно рассказала о браке, потере себя и новой жизни

Здоровье
В образе рок-звезд: с чем связан хайп вокруг фотоприложения Lensa и что его ждет В образе рок-звезд: с чем связан хайп вокруг фотоприложения Lensa и что его ждет

С чем связан ажиотаж вокруг фоторедактора Lensa?

Forbes
Как сохранить свои ценности и себя во времена хаоса: 5 шагов Как сохранить свои ценности и себя во времена хаоса: 5 шагов

Как оставаться собой, когда теряются ориентиры?

Psychologies
Все, что вы хотели знать о похмелье, но боялись спросить Все, что вы хотели знать о похмелье, но боялись спросить

Что делать до, во время и после вечеринки, чтобы не было мучительно больно

Правила жизни
Открыть в приложении