Пять стадий Египта
Поездку в Египет я откладывал годами. Подобно герою романа «Наоборот» Жану дез Эссенту, я слишком хорошо представлял, что меня там ждет. Только почти полное отсутствие альтернатив и компания добрых друзей заставили меня наконец отправиться в трехнедельное путешествие. Однако, пройдя все стадии принятия неизбежного, я был вознагражден
Отрицание: Александрия
Неладное началось уже на въезде в город. Люди по обочинам словно специально дожидались приближения нашей машины, чтобы броситься наперерез. На самом деле они просто надеялись, что водитель «мерседеса» не станет поддавать газу, а может, даже и притормозит, и решали, что сейчас самое время рвануть навстречу судьбе, то есть под колеса.
Их тактику я понял потом, когда испуганной газелью перебегал многополосную набережную Корниш, главную транспортную артерию города. На ее 20 км приходится примерно три с половиной пешеходных перехода. В них действительно нет никакого смысла: большинство водителей в Александрии «дальтоники» – на мелких перекрестках все едут со всех сторон одновременно, невзирая на светофоры. Зато у них очень тонкий слух: они умудряются понять, кто, кому и по какому поводу посигналил. И это притом, что звук не прекращается никогда – ведь египетский автомобиль не сдвинется с места, если не нажать на гудок. К тому же пара-тройка иностранных трупов в день для пятимиллионной Александрии – не более чем статистическая погрешность.
«Веточка Европы, привитая к Африке» для Генри Мортона, «задворки Европы» для Кавафиса, «пять рас, пять языков, дюжина помесей» для Лоренса Даррелла – Александрия, как свая на пристани ракушками, обросла таким толстым слоем литературных ассоциаций, что отделить реальность от поэтического образа города непросто. Стенать по Александрии как Европе, которую мы потеряли, – глупая затея. Она ею никогда в действительности не была, а уж если и была, то точно не к нашему приезду отринула все европейское и погрузилась в хаос восточного базара. Даррелл пишет: «Магазины на Рю Фуад – парижский блеск, парижская изысканность», – и тут же рассказывает, как в бедном квартале, где упал загнанный верблюд, его рубят на куски прямо на улице, живого. Конечно, парижский блеск потускнел, но владельцы местных антикварных лавок всё так же начищают хрусталь светильников, а напротив их витрин мясники разделывают тушу барана.
Стоит поднять голову, чтобы увидеть образцовые Барселону, Неаполь и Кадис, и тут же опустить, чтобы не налететь на телегу с горой заплесневелых, заскорузлых хлебных корок, которые сортируют люди, отбрасывая их в кучу помоев, где смешались кошки, собаки, голуби. Читать характер этого города нужно не по фасадам, а по людям. Может, всему причиной знаменитая библиотека, но александрийцы показались мне самыми интеллигентными, вежливыми и ненавязчивыми изо всех египтян.
Однако самое больше антропологическое открытие я сделал в соседнем Рашиде (Розетте), куда нас привело желание увидеть оттоманские дома XVIII века. Квартал, где они расположены, целиком занят рынком, который рекой, а точнее, потоком жирной грязи выплескивается на улицы. Под ногами хлюпает черная жижа, зато на прилавках гастрономическое изобилие: свежайшие овощи и зелень, горы фиников, алая мясная плоть, лепешки и глянцевая, словно покрытая китайским лаком, речная рыба всех видов – от сомов и угрей до незнакомой пучеглазой мелюзги. Люди в Розетте редко видят туристов и, даже понимая, что привело нас сюда чистое любопытство и мы ничего не купим, приветствуют, улыбаются и рассказывают про товар.
Меня заинтересовал какой-то неприличного бело-розового цвета корнеплод, но из всего объяснения я разобрал только слово «суп». Когда мы в переулке натыкаемся на жаровню с фалафелем и, наделав фотографий, хотим купить кулек из вежливости (ну и чтобы попробовать уличную еду), работники отказываются взять деньги! Еще раз: в Египте с туристов отказываются взять деньги!
«Но мани, ю донт пэй!» – говорят нам полицейские у музея Рашида, приставляя к нам бесплатную охрану. Дело в том, что в этом городе туристам не положено ходить в одиночку. Собирались ли они охранять нас от этих дружелюбных людей или их от нас, непонятно. Но гулять под охраной – не самое приятное занятие, к тому же все самое интересное мы уже посмотрели. По нашей просьбе полицейские препроводили нас в ближайший отель, где мы отобедали и вернулись в Александрию.
Гнев: Каир
Александрия показалась тихим провинциальным местечком по сравнению с Каиром, буквально оглушившим за те 10 минут на вокзале, пока мы ждали «Убер». Когда же, проехав через весь город, я наконец оказался в отеле Belle Epoque в посольском районе Маади, то выдохнул с облегчением. Небольшой отель напоминал скорее частную виллу. В саду за столами, покрытыми белыми скатертями, ужинали красивые люди. Со спокойной душой я отправился спать.
Когда встало солнце… точнее, допустим, что оно встало: в Каире солнце светит словно сквозь давно не стиранную штору, отчего смысл выражения «тьма египетская» принимает вполне конкретное воплощение. Маску тут приходится носить не столько из-за пандемии, сколько из-за смога и песка. В свете дня я обнаружил, что сад на нашей вилле просто был отмыт, а деревья за соседним забором покрыты густым слоем бурой пыли.