Люди идут по свету?
Среди всех потерь и запретов прошедшего года люди почему-то особенно болезненно отнеслись к тому, что пандемия отобрала у них свободу передвижений. Но так ли уж человечество на самом деле добивалось этой привилегии? История показывает, что как раз наоборот
Cуществует устойчивое заблуждение, будто мир и населяющие его люди постепенно движутся ко все большему единению и открытию границ. Мол, в прошлом мотаться по городам и весям было сложно, страшно и сопряжено со многими административными препонами, а теперь все намного проще. Езди практически куда хочешь, совсем не осталось белых пятен на карте.
Ни в коем случае не умаляя значение прогресса для развития индустрии путешествий, приходится признать, что все не так однозначно.
Выход из ойкумены
Даже если не залезать в такие дремучие времена, как расселение человечества (когда, собственно, люди ходили без прививок и документов, пока не заселили почти все континенты), то даже ранние оседлые цивилизации особо не препятствовали мирным путешественникам. Неслучайно почти во всех мировых культурах четко прописаны заветы гостеприимства. Их нарушение могло караться весьма сурово.
Например, законы античных полисов въедливо распределяли отношения между различными категориями местных жителей (граждане, неграждане, рабы), но они же гарантировали и безопасность гостей города, которые могли остановиться как в частных домах, так и в государственных пандокеях, ставших прообразами современных отелей. Если вспомнить греческие мифы, то в большинстве их них действуют странники или целые экспедиции: Геракл, Тезей, аргонавты, Одиссей. И в любом краю их вначале напоят-накормят, выяснят их намерения, а уже потом начинается битва. Исключение, пожалуй, составлял разве что город боевитых амазонок Фемискира на Понте: девушки и сами никуда не ездили, и гостям были не рады, предпочитая с ходу встречать путников градом стрел. Впрочем, и с амазонками можно было вести переговоры.
В основном же запретность некоторых мест в представлении греков была обусловлена их абсолютной географической недоступностью. Но тем эти запретные края и были желанны. Именно Античность подарила нам мечты о героической Гиперборее и затонувшей Атлантиде. Однако на деле покинуть пределы родной уютной ойкумены решались в то время считаные единицы.
От странствий к утопии
Как ни парадоксально, именно раннее Средневековье, которое многие называют мрачными веками, стало самой золотой эпохой свободных путешественников. Великое переселение народов, снесшее границы (в том числе и ментальные) старой Римской империи, произвело на свет новую Европу – край бесшабашных путников.
Лучше всего описал это явление Жак Ле Гофф в «Цивилизации средневекового Запада»: «Рыцари и крестьяне встречали на дорогах клириков, которые либо совершали предписанное правилами странствие, либо порвали с монастырем <…>. Они встречали студентов, идущих в знаменитые школы или университеты (разве не говорилось в одной поэме XII в., что изгнание, terra aliena, есть непременный жребий школяра), а также паломников, всякого рода бродяг. Не только никакой материальный интерес не удерживает большинство из них дома, но самый дух христианской религии выталкивает на дороги. Человек лишь вечный странник на сей земле изгнания – таково учение церкви, которая вряд ли нуждалась в том, чтобы повторять слова Христа: „Оставьте все и следуйте за мной“».
Однако далее Ле Гофф пишет, что с XIV века странников начинают воспринимать как бродяг, «окаянных людей», а нормой становится домоседство. Законы против бродяг, принятые уже даже в Новое время, поражают своей жестокостью. Бичевание, клеймение и продажа в рабство – совершенная норма для любого, осмелившегося на дикий туризм в XV–XVII веках. Ремесла, связанные с необходимостью путешествий, считаются презренными, а обладатели оных: странствующие актеры, точильщики, коробейники и старьевщики – то и дело оказываются в застенках, и их товарищи вынуждены выкупать коллег у палача.