Драма 1921 года
Большевики захватили власть, пообещав мир, свободу и хлеб. Большинство прав и свобод были отменены почти сразу. Чуть позже началась Гражданская война, а по её окончании — лютый голод, подобного которому Россия не знала со времён Бориса Годунова.
В начале романа Дмитрия Фурманова «Чапаев» описано, как красноармейцы-рабочие из Иваново-Вознесенска (промышленного региона) удивляются обилию пшеничного хлеба в Среднем и Нижнем Поволжье — он дешевел от станции к станции. Это было в 1919 году. Два года спустя хлебный поволжский рай постигнет бедствие, связанное в первую очередь с политикой партии, за которую сражались рабочие-большевики.
Царь-голод
Россия издавна являлась зоной рискованного земледелия: посевам на севере всегда угрожали заморозки, а на юге — регулярные засухи. Этот природный фактор, плюс неэффективность сельского хозяйства периодически приводили к неурожаям зерновых и голоду.
Императрица Екатерина II приняла превентивные меры против голода: создала хлебные склады («магазины») в губернских центрах для продажи зерна по фиксированной цене. Но шаги правительства не всегда были эффективны. Попытки в царствование Николая I заставить крестьян выращивать картофель (как альтернативу зерновым) привели к бунтам.
Во второй половине XIX века образованные люди стали задумываться о том, как правильно решить проблему регулярных неурожаев и голодающих крестьян. Александр Энгельгардт в «Письмах из деревни» показал, что по соседским дворам за «кусочками» ходят не профессиональные нищие, а крестьяне, которым не хватает хлеба до нового урожая, и эта нехватка — системна. По мнению другого знатока народа — Николая Некрасова, именно голод заставлял крестьян заниматься не свойственными им делами — например, строить железную дорогу: «В мире есть царь, этот царь беспощаден. Голод названье ему».
Но страшный голод 1891 года после очередного неурожая показал, что решение так и не найдено. Казна истратила на помощь пострадавшим полмиллиарда рублей, но избежать смертей от нехватки продовольствия так и не удалось. Однако голод сплотил общественность, от Льва Толстого, до его оппонента Иоанна Кронштадтского, в желании как помочь крестьянству, так и предотвратить новые бедствия.
После революционных событий 1905 года проблема неурожаев и голода отступила на второй план. Пьеса Леонида Андреева «Царь-голод» была посвящена порокам современной цивилизации, а не проблемам голодающей деревни. Валовый сбор зерновых перед мировой войной вдвое превышал сбор первых лет царствования Николая II. Право выхода из сельской общины, новые железнодорожные линии, медленная, но неуклонная интенсификация труда на селе позволяли надеяться, что в XX веке голод России не грозит.
От изобилия к монополии
Первая мировая война привела к продовольственным проблемам почти во всех странах — участницах конфликта. Но поначалу не в России. Остановка экспорта оставила без русского зерна Германию и Антанту. А в Российской империи дешёвого хлеба было вдоволь. Суточный солдатский паёк составлял 1200 грамм хлеба, 600 грамм мяса, 100 грамм жиров — несбыточная мечта советских солдат времён Великой Отечественной. Не бедствовал и тыл: например, если перед войной потребление сахара составляло 18 фунтов на душу в год, то в войну выросло до 24 фунтов.
В 1916 и 1917 годах положение было уже не столь радостным. Цена на хлеб выросла почти вдвое, на мясо — в два с половиной раза. Ещё сильнее подскочили цены на промышленные товары. По тогдашним подсчётам, крестьянин, продав перед войной пуд пшеницы, мог купить 10 аршин ситца, а теперь — только два.
Уникальным
документальным
свидетельством
ситуации
в Советской России
в 1918–1920
годах можно считать
рисунки Ивана
Владимирова. Он
создал десятки
работ, связанных
с голодом.
Причём, как правило,
Владимиров делал
наброски
с натуры или
рисовал
по свежим
впечатлениям
от увиденного.
В восемь раз подорожали гражданские изделия из металла. И многие крестьяне стали хранить зерно, ожидая, пока вернётся довоенный паритет цен. Добавились сбои в работе транспорта и ситуативная нехватка продовольствия в крупных городах. Одно из таких событий в Петрограде, в феврале 1917 года, стало катализатором уличных беспорядков, солдатского бунта и, как следствие, свержения царской власти.
Временное правительство осознало проблему. 25 марта была введена государственная хлебная монополия. Продовольственный и кормовой урожай, включая ещё не собранные посевы 1917 года, принадлежал государству. Собственник оставлял себе только зерно, необходимое для семьи и наёмных рабочих, плюс семенное зерно и корм для скота. Остальной хлеб выкупался по твёрдой цене. Причём в случае утайки хлеба от государственных органов цена при скупке уменьшалась вдвое. Не желающим сдавать хлеб грозили реквизиции.
Одной из основных проблем Временного правительства было отсутствие его легитимности в глазах народа: крестьяне не понимали, почему новые власти требуют от них то, что не требовал прежний, гораздо более привычный и понятный царский режим. В результате осенью 1917 года накануне большевистского переворота было выкуплено у производителей лишь 280 млн пудов (4,5 млн тонн) вместо запланированных 650 млн пудов. Неудачи в хлебных заготовках стали косвенной причиной свержения Временного правительства.
Один из первых декретов большевиков — «О мире» — парадоксальным образом облегчил решение продовольственной проблемы: деморализованная армия начала расходиться, тем самым сокращая число едоков на государственном обеспечении. Однако это была лишь отсрочка: без хлеба оставалось городское население, как пролетариат, так и жители, которых новая власть признала «нетрудовым элементом».