Мама, папа, я в космосе
В прошлом у Омара Файеда, сына миллиардера, — смерть брата Доди и принцессы Дианы, в будущем — теплицы на Марсе. Бывший директор Harrods рассказал «Татлеру» о своих фантазиях и экспериментах.
В парижской аварии в 1997 году погибла не только принцесса Диана, но и сводный брат Омара — Доди. С того момента семья Файед в той или иной роли фигурирует в конспирологических теориях относительно смерти принцессы. Поток публикаций в британской прессе немного обмелел только в 2010‑м, когда отец, Мохаммед аль-Файед, продал катарскому государственному инвестиционному фонду за 1,5 млрд Harrods, купленный им в 1985‑м в два раза дешевле. Образ лондонского универмага перестал вносить в последнюю историю любви Дианы запредельно люксовую ноту, и стало не так интересно. А то, что Файеду до сих пор принадлежит парижский «Ритц», роли для английской публики не играет, она равнодушна ко всему, что за Ла-Маншем. Сейчас пишут в основном об Омаре и одной из его сестер, Камилле. Которые уже два года судятся по поводу того, что в разгар карантина в спортзале дома Мохаммеда в Суррее муж Камиллы, сирийский бизнесмен Мохамад Эсреб, ударил Омара, схватил за горло и отобрал телефон. Омар рассказал все судье. Камилла утверждает, что ее брат был под наркотиками, Омар в ответ называет ее мужа шпионом и жалуется на гомофобные оскорбления.
«То, что происходит у нас с Камиллой, — грустно и суперглупо. Классическая трагедия трастафари», — интересно, что Омар использует в разговоре с «Татлером» именно это модное лондонское словечко (trustafary, от trust — «богатый молодой человек с богемными наклонностями»). Камиллу можно назвать хиппи с натяжкой — она была ассистенткой у Анны Винтур, пропагандирует веганство, открыла в Лондоне ресторан Pharmacy. Омар к тридцати четырем годам тоже нашел себе занятие по душе — у него несколько проектов в сфере технологий и космоса. Сестру он обвиняет в том, что она украла и так и не вернула ему телефон с важной бизнес-информацией, и возмущается, когда она называет его наркоманом. Судья умолял договориться между собой по-хорошему, но они не хотят, услуги Верховного суда стоимостью около 100 тыс. детей аль-Файеда не смущают.
Омар держит себя так, словно ничто на свете не способно нарушить его умиротворение. Выводит нас из своего лондонского офиса в Блумсбери гулять в ближайший парк. Он высок ростом и хорош собой, одет в серый спортивный костюм Peak Performance, на руке часы Casio. Отпрыск знаменитой британской семьи египетского происхождения, который после продажи Harrods как член совета директоров получил 20 млн, мог бы носить часы и получше. Но ему все равно, он весь мыслями в своем экологичном технобизнесе. В парке Омар несколько часов подробно излагает мне свои планы немедленного спасения планеты, очень часто используя слово «супер», которое, полагаю, прицепилось к нему во время учебы в American International School в Суррее. Еще звучат слова «виварий», «экоосознанные соцсети» и «колонизация космоса», но все так запутанно, что я понимаю с трудом.
После продажи универмага особых прорывов в бизнесе у Омара не было, но он верит в успех. Живет в Лондоне, в районе Примроуз-Хилл, в доме, перестроенном из конюшни, вместе с пианисткой Анастасией Паркер и их шестилетним сыном Альбертом. Идея загорать на яхте в Сен-Тропе, пользуясь процентами с переданного папой в управление кусочком капитала, как делают многие отпрыски миллиардеров, его не устраивает. «Жалкая стратегия. Если деньги есть, то они налагают на тебя ответственность перед миром». Потом добавляет: «Я рос, думая, что мир — это и есть окружающая меня иллюзия гламура. Своего рода тюрьма, только позолоченная».
Сейчас в планах запуск EarthX — соцсети, платформу для которой Омар с международной командой готовит уже десять лет. Он в восторге от того, что заменил ленту постов 3D‑моделью земного шара, чтобы пользователь не бездумно скроллил, а чувствовал свое место на планете. Еще в работе швейцарский проект ESTEE — Earth Space Technical Ecosystem Enterprises, для которого Омар собирается запустить фандрайзинг. Он хочет повторить довольно спорный эксперимент начала девяностых Biosphere 2. Это была самая большая из когда-либо созданных искусственных закрытых экосистем — попытка выяснить, смогут ли люди жить в условиях полностью возобновляемых ресурсов. На сайте ESTEE написано, что проект готовит технологию для колонизации других планет.