Константин Юрьевич меняет профессию
Константин Богомолов дебютирует в качестве сериального актера. В драме «Псих» он сыграет модного психотерапевта за гранью нервного срыва. Покопаться в своей собственной голове демонический режиссер милостиво позволил Ксении Соловьёвой.
«Я похож на человека, который пользуется услугами резиновой куклы?» — очень строгим голосом отвечает Константин Богомолов. Нет, не похож. Более того, судя по тому, что я знаю о его личной жизни, потребности в альтернативах у магнетического режиссера никогда не было и вряд ли будет. Но не могу же я не спросить — тем более что на афише сериала «Псих» Богомолов изображен с этой самой куклой, и именно она скрашивает вечера модного столичного психотерапевта Олега Астафьева в его отполированных апартаментах.
Куклу везли из Японии, стоит она, по словам продюсера картины Алексея Киселёва, «как «роллс-ройс», весь карантин прождала встречи с возлюбленным в коробке в офисе и весит килограммов семьдесят («мы поражались, как Костя легко ее за собой таскал, будто в ней килограммов пять»). «Вообще-то мне обещали, что мне не надо будет ее поднимать, у меня спина травмированная, — ворчит Богомолов. — В итоге я всю дорогу таскал ее через плечо, приобняв. Мне, между прочим, пришлось несколько раз к мануальщику обращаться».
Психотерапевт Олег, одетый во все черное и самое модное из ЦУМа, переживает классический кризис среднего возраста. У него уже год как куда-то пропала жена, и он живет с мамой (ее играет любимая богомоловская актриса Роза Хайруллина). У Олега запутанные отношения с запрещенными веществами, он раздражен, агрессивен, недоволен собой. В общем, ему самому срочно требуется психотерапевт.
«Псих», который выходит на онлайн-платформе More.tv 5 ноября, — это дебют актрисы Паулины Андреевой в амплуа сценариста. Роль Астафьева она писала под Богомолова. «Псих» начался не с истории, а с героя, именно с Кости, — рассказывает Паулина. — Константин был сразу, о нем заговорил Федя (Федор Бондарчук, режиссер картины и муж Андреевой. — Прим. «Татлера»). Все происходило быстро, без длительных переговоров, на уровне ощущений, что это он — и все». Паулина никогда не работала с Богомоловым как актриса — за исключением небольших пересечений в МХТ. Они никогда не общались и не дружили, хотя и побывали с разницей в неделю друг у друга на свадьбах. Именно эта человеческая дистанция, утверждает Андреева, помогла ей в процессе написания сценария, так как она придумывала его сама для себя. «Костя дал согласие после прочтения пилотной серии, а дальше для него был кот в мешке», — добавляет Федор Сергеевич. Для него, кстати, это тоже дебют — первый в жизни подход к снаряду под названием «сериал».
Долгое время Бондарчук вообще не говорил Богомолову, что сценарий пишет его любимая женщина. Дождался согласия и только на прошлом «Кинотавре» раскрыл карты. «Пошел бы я на пробы, если бы меня об этом попросили? — переспрашивает меня Богомолов. — Нет, конечно. Ну это не моя професcия, я не занимался ею раньше и не буду заниматься дальше. Я не буду за нее бороться. Я делал это, когда случались замены актеров в моих спектаклях. Я зашел на один серьезный сценический эксперимент — играя в «Машине Мюллер» у Серебренникова. А сейчас другой серьезный эксперимент — большая роль в материале, который мне интересен, и у человека, у которого мне лестно и интересно сниматься».
Он, безусловно, получил свою порцию удовольствия от общения с Бондарчуком и его командой, но сделал вывод, что это тяжелая работа: за сорок с лишним смен Богомолов устал — физически и психологически — так, как редко когда уставал. В том числе работая как режиссер, а это, согласитесь, гораздо больший объем работы и ответственности даже при условии, что режиссеру не надо таскать на себе резиновых кукол.
Зачем ему тогда это? Очень просто: важно было «совершить экспансию на новые территории» всеядного бренда «Константин Богомолов», чей аппетит простирается от съемок сериала про «ангарского маньяка» до рекламы парового шкафа. «Скажем так: я хороший актер, я это более или менее понимаю, — говорит Костя. — Зайти на эту территорию, сказать «мое» и пойти дальше… Ну почему бы и нет? Почему бы и нет, учитывая то, что я нахожусь в зоне какой-то постоянной борьбы с теми, кто меня не принимает. И лишний раз доказать, что я и здесь состоятелен, приятно и полезно. Не только для собственного самочувствия, но и для дела, которым ты занимаешься, — режиссерского, руководящего, писательского, какого еще угодно дела. Это все тебя немножко подкрепляет, потому что атакуют-то тебя с разных сторон, и надо с очень разных сторон успевать обороняться».
Мне, конечно, интересно, как часто Богомолов, человек авторитарный и в чем-то даже деспотичный, забывал, что он актер, и мысленно усаживался в режиссерское кресло. Ответ у него давно готов: режиссеры, по его мнению, — самые послушные артисты. Потому что режиссер по себе знает, как это тяжело — взаимодействовать с человеком, которого все время нужно убеждать и переубеждать, и хотя бы из солидарности хочет поддержать коллегу, который с ним работает. «Если вы совпадаете во вкусах и мнениях, что у нас происходило в девяноста девяти процентах случаев, это вообще прекрасно. Иногда мы заходили в зону обсуждения, дискуссии. Я говорил: «Федор Сергеевич, мне кажется, все-таки неправильно». А Федор Сергеевич говорил: «Нет, именно это правильно, именно это, вот увидишь. Посмотрим на плейбеке, что в итоге получилось». И иногда Бондарчук соглашался с Богомоловым, а иногда тот брал свои слова обратно. В общем, совет да любовь, встреча министров иностранных дел. Однако главное, что обнаружил Богомолов в процессе своей экспансии, — «Бондарчук чувствует себя заложником штампа, что он режиссер больших постановочных историй, что у него в кадре обязательно должно что-то взрываться. А оказалось, он тончайшим образом чувствует психологию. То ли у Шкловского, то ли у Тынянова есть такое выражение — «малые токи сюжета». Вот эти малые токи сюжета Федор Сергеевич довольно изощренно вскрывал. Мне кажется, ему очень идет психологическое кино. И плюс он вообще тонкий, слышащий мир вокруг себя, его энергии, его талантливости».