Соавтор фильма «Сорокин трип» Юрий Сапрыкин: «Сорокин — это и есть классика, это навсегда»
На российские экраны выходит “Сорокин трип” — первый документальный фильм о жизни Владимира Сорокина. Один из авторов идеи, бывший главред “Афиши” Юрий Сапрыкин, рассказал Esquire о том, как шла работа над документалкой, удалось ли показать в фильме Сорокина-человека, а не Сорокина-писателя и почему автор “Нормы” и “Дня опричника” достоин звания «самый значительный русский писатель современности».
Сорокин успел дать к этому времени много интервью, в которых довольно много о себе уже рассказал. Готовясь к фильму, вы как-то имели в виду весь массив этой информации? Иначе говоря, вы не боялись, что в ответ на ваши вопросы он начнет говорить то, что говорил уже много раз? Или интервью и фильм — разные вещи?
Нет, не разные. У Сорокина действительно есть такая особенность: когда несколько людей берут у него интервью в сжатый промежуток времени или по одному поводу — кажется, что писатель включает одну и ту же пластинку. Но мне кажется, это связано только с его исключительным, каким-то западного типа профессионализмом. Ты не можешь всякий раз включать новую, еще более новую, а теперь уже совсем новейшую искренность. Вы знаете, наверное, вышедший после фильма A Star Is Born ролик с Леди Гагой, где смонтированы около ста фрагментов, в которых она говорит одну и ту же фразу про сто человек в комнате. В разной обстановке она произносит ее с неизменной интонацией.
Мы договорились с Антоном Желновым (журналист, соавтор фильма. — Esquire), что не хотим касаться традиционных ходов, которые в последние годы возникают в интервью с Сорокиным. «Вот, Владимир Георгиевич, расскажите, что же будет с родиной и с нами. Вы так удачно всё предсказали в «Дне опричника» и в «Теллурии», — а что ждет нас сейчас?». Или: «Вы так много писали про советское, а советское теперь возвращается, и как вы смотрите на это возвращение?..» Решили отойти от этого «золотого стандарта».
Сколько раз вы встречались?
Мы говорили с ним две недели, неделю в Москве, неделю в Берлине, каждый день по много часов. На такой дистанции ты сразу держишь в голове не материал на четверть полосы, а воображаемую книгу. Эта книга, с одной стороны, ЖЗЛ: «Давайте, Владимир Георгиевич, пройдемся по этапам вашей биографии: родился, учился, женился, вот первый роман, а вот второй...» С другой стороны, ты сразу представляешь, как эту линейную структуру будешь ломать. Как-то тупо в 2019 году, еще и имея дело с Сорокиным, на голубом глазу делать жэзээловский последовательный нарратив.
А как вы разделяли обязанности с Антоном Желновым? Вас где-то назвали сценаристом фильма.
Нет, это не так. Ну то есть это в равной степени относится и ко мне, и к Антону. До того, как вообще впервые отправиться говорить с Сорокиным о кино, мы несколько дней пытались понять, чего мы хотим, что мы про Сорокина думаем, каким мы его хотим показать. Мы считали очень важным показать, что Сорокин существует в разных мирах: и в Москве, и в Берлине, и в советском, и в постсоветском, и в русской литературе, и в европейской, и в антирусской, и в пострусской. Было важно показать на картинке, как он переходит из одного мира в другой.
Но иной раз и не догадаешься, где он сейчас находится.
Да, ничего этого не получилось, и слава богу. Наверное, это был бы слишком навязчивый визуальный ход, и мы с легким сердцем в какой-то момент от него отказались. Сам разговор с Сорокиным мы вели вдвоем, и Антон выступал все-таки первым номером. Дальше я чуть больше работал с расшифровками и пытался сложить из них какой-то сюжет. Антон сидел на монтаже и уже делал окончательную версию. Сценарий как бы был, и его как бы не было.
На сайте «Москвич» вышла рецензия на фильм, где есть такая фраза: «Зрителю, знакомому с творчеством героя, фильм не сообщит ничего принципиально нового, а человек со стороны, скорее всего, ничего во всем этом не поймет».
Я до известной степени с этим согласен. Действительно, чтобы сделать кино про Сорокина для масс, надо было сделать телепередачу или фильм в парфеновском духе, где все подробно объяснено. «Концептуалисты — это такая группа художников, которая существовала тогда-то и занималась тем-то...» Может, это слишком самонадеянная и неоправданная наглость, но нам хотелось сделать фильм, который, как визуальное произведение, своим художественным языком, своей суггестией, работой с образом Сорокина, сам по себе что-то рассказывает зрителю. Ты можешь не знать про Сорокина, но вот сидит на экране огромный красивый зверь, что-то сообщает тебе про жизнь, и сам факт его присутствия твою жизнь как-то меняет. А что касается первой части этого утверждения — ну да, наверное, Марк Липовецкий, который выпустил сборник научных работ про Сорокина, действительно ничего нового из фильма не узнает. А для обычного человека типа нас с вами, мне кажется, там есть что-то любопытное. Может, не на уровне фактов, а на уровне ощущений.