7 вопросов Анне Тер-Сааковой и Анне Ромащенко, борцам за права детей мигрантов
Интеграционный центр «Такие же дети» выпустили памятки на семи языках, которые помогут мигрантам в Москве определить своих детей в школу. По Конституции право на образование имеет каждый ребенок в стране, но директора просто отказываются принимать в школу детей без регистрации, боясь нарушить несуществующий закон. Директор и координатор по работе с семьями этого центра Анна Тер-Саакова и Анна Ромащенко объясняют, как возникло такое противоречие и в какие службы обращаться за помощью
1. Почему детей, чьи родители находятся в России легально, все равно сложно устроить в школу?
Самый важный для нас тезис, который прописан в Конституции, — каждый имеет право на образование. 32 приказ Министерства образования и науки мешал детям попасть в школу, так как требовал московской регистрации. Комитет «Гражданское содействие» оспорил это, и тогда Верховный суд выпустил разъяснение к приказу, где черным по белому написано, что никакой регистрации не нужно. Но родители все равно каждый раз должны убеждать директора школы в том, что их ребенок имеет право учиться.
В прошлом году мы устраивали в школу пять детей из нашего центра. Стало понятно, что мы сходим с ума от обилия информации, и ее надо как-то систематизировать.
2. Если теперь требовать регистрацию незаконно, с чем возникают проблемы?
Не очень понятно поведение управления по миграции (сейчас является частью МВД). Каким-то чудесным образом школы штрафуют за наличие ребенка без регистрации, что не соответствует никаким существующим законам. А позиция руководителя департамента образования Москвы такова: детей мигрантов в школах нет! Нет детей — нет и проблем с ними.
3. Итак, родитель без регистрации, без знания русского языка приходит устраивать своего ребенка в школу, а с него все-таки требуют документ. Каков следующий шаг?
Смотря по каким причинам школа отказывает. Могут сказать, например, что нет мест. Тогда надо написать официальное письмо в управление образования и прикрепить письменный отказ. Ребенка должны распределить в ту школу, где есть места. Проблема в том, что многие школы не знают, как оформить ребенка без регистрации. Приходится проговаривать директору, что если он не примет ребенка, то нарушит Конституцию. Понятно, что немногие родители готовы ссориться с руководством школы, тем более что не все четко знают свои права. Мы ходим рядом. Некоторые наши дети зарегистрированы в Управлении верховного комиссара ООН по делам беженцев, и когда директор видит логотип ООН, то реагирует иначе. Говорит: «То есть ребенок здесь легально?»
4. На кого рассчитаны памятки?
В первую очередь на родителей, это сокращенная версия. Есть еще отдельный восьмистраничный документ для волонтеров. Будут ли этому рады в школах, мы не знаем. Все зависит от человеческого фактора — мы в России все-таки. Сегодня тебе досталась добрая Тамара Петровна, вы с ней поболтали, поняли друг друга — и учится ребенок в школе. А досталась Василиса Прокофьевна — все, пиши пропало. Бывает, что приходится объяснять администрации школы, из-за каких обстоятельств родители уехали из своей страны, что такое Талибан… Иногда завуч школы видит ребенка и говорит: «Ой, какой милый мальчик! Как тебя зовут? Мансур? А что тебе больше всего нравится в России?» А мальчик из Афганистана говорит, что нравится по улицам спокойно гулять. И тогда завуч, растрогавшись, берет в школу ребенка, чтобы только у него мирное небо было над головой.
5. Проблемы в других странах с доступом к образованию идентичны?
Центр «Такие же дети» принял участие в Международном конгрессе по делам беженцев в Стамбуле на прошлой неделе. Мы пытались с участниками конгресса охватить вопросы, которые являются общими для всех стран. Если говорить о нашей проблеме доступа к образованию, то самое важное — это несовпадение уровня знаний ребенка с требованиями страны, в которую приехала его семья. Ребенок-девятиклассник приезжает из Узбекистана, но знает математику на уровне четвертого класса. Просто потому что там другая программа и школьная система. А времени наверстать упущенное тоже нет — есть только возможность попасть в класс и недоумевать, что происходит, вместе с учителями.
6. Какой выход вы видите?
Я считаю, что должны появиться государственные программы подготовки детей-инофонов в школах или в подготовительных классах при школах. На конгрессе также предложили трудоустраивать беженцев со специализацией врачей и учителей в больницы и школы. Интеграцию детей проще проводить, когда сами учителя владеют языком школьников, которые к ним приходят. Если человек родился в Киргизии и получил образование учителя русского, идеальный вариант для него — преподавать в русской школе, где есть дети, понимающие киргизский.
7. Какие сейчас есть возможности в России для мигрантов с таким образованием?
Обычно они идут работать либо дворниками, либо продавцами. Очень хорошо, когда в школы принимают учителей, которые сами имеют миграционный опыт. Испытывая некоторые проблемы с большим количеством детей в школе и не имея ресурсов, чтобы их развивать дополнительно, продвинутые директора специально нанимают преподавателей, знающих еще и язык детей мигрантов, которых приняли в школу. Но не все такие сознательные. Многие просто руководствуются принципом «понаехали тут» и не берут ни детей, ни учителей.