Пропасть для среднего класса: что мы узнали из интервью Путина
Недавнее интервью президента России заставляет задуматься о том, чем застой отличается от стабильности и почему за 20 лет страна так и не смогла избавиться от сырьевой зависимости и победить бедность
Леонид Ильич Брежнев активно пользовался словом «стабильность», только ударение ставил на первом слоге: «стáбильность». Если бы ему сказали в 1970-х, что его «стáбильность» обзовут «застоем», он бы сильно удивился, потому что считал: стоит тронуть хрупкую конструкцию, и она начнет сыпаться. Кому это мешало: «Делегатам съезда — встать. Политбюро — внести»?
Владимир Путин, продолжающий свои короткие, по последней моде, fireside talks с тассовцем Андреем Ванденко, видит разницу: стабильность — это основа для развития, застой — движение вспять.
«Бог подаст!»
Итак, у нас стабильность. Потому что (продолжается эта линия в разговоре, где интервьюер разыгрывает адвоката дьявола, а дьявол в этом катехизисе экономических достижений двух десятилетий — не страшный) мы сильно выросли во всех отношениях. Путин словно хочет сказать: «Росли с низкой базы», — но не говорит этого, а просто противопоставляет: «было — стало».
Описание советской и российской истории в учебниках, если кто видел, это не ложь, а умолчания и недоговоренности. Так и здесь: рост первых двух сроков Путина, после которых он мог бы уйти на покой триумфатором, умеренным автократом и русским Дэн Сяопином — это прямой результат окончания трансформационного периода, перехода от командной к рыночной экономике благодаря реформам Егора Гайдара и ошеломляющего роста цен на нефть вначале нулевых. Путин начал структурные реформы в ходе своего первого срока, строго в соответствии с программой Грефа, ставшей продолжением наработок Комиссии по экономической реформе, которой руководил Анатолий Чубайс, а интеллектуальными моторами были Сергей Васильев, Михаил Дмитриев и Евгений Ясин. Среди них была административная реформа и пенсионная. Но в итоге, — например, в результате реализации первой реформы — чиновников становилось не меньше, а больше, и эффективность их отражалась только в формальных показателях, но не в жизни. А пенсионную реформу в скором времени остановили и развернули лицом к старым моделям.
Тем не менее, все росло. Потом пришел кризис. Как сказал Путин, извне. Что опять-таки правда. Но опять не вся. К концу нулевых уже был застой, который все еще принимали за стабильность. Слияние собственности и власти, номенклатурный капитализм, рост доли государства в экономике.
Росли доходы. После Крыма — стали падать. В силу ставки на изоляционизм и госкапитализм силовиков, увеличения доли государства в экономике. Все — через бюджет и госкорпорации, все в рамках государства, ничего вне государства. В том числе дополнительны поборы с бизнеса — то в рамках социальной ответственности, то в рамках принуждения к соинвестициям из бюджета.