Его называли «первым поэтом русской эмиграции», а еще «ничтожным эпигоном»

EsquireИстория

Поселившийся в аду Орфей. Как Георгий Иванов из любимца муз и бонвивана стал самым глубоким и печальным поэтом русской эмиграции

Константин Строкольский

Его называли «первым поэтом русской эмиграции», а еще «ничтожным эпигоном», он был любимым учеником Николая Гумилева (столетие со дня расстрела которого было в августе этого года) и литературным соперником сразу Владислава Ходасевича и Владимира Набокова. Прожил изгнанническую жизнь в нищете, а имел репутацию денди и сноба, всю жизнь воспевал розы как символ смерти и умер в самом усеянном цветами краю Франции. Esquire рассказывает про русского поэта Георгия Иванова, которому исполнилось 127 лет.

Георгий Иванов выпустил десять поэтических сборников и две книги прозы, которые выдержали несколько переизданий при его жизни. Он был известным поэтом в литературных кругах эмиграции, но далеко не таким успешным, как не любивший его Владимир Набоков. Из-за своей неспособности к какой-либо работе, кроме поэтической, поздние годы жизни он прожил в нищете.

Его творчеством вдохновлялась поэтическая школа эмиграции, получившая название «Парижская нота», в которую входили Игорь Чиннов, Юрий Мандельштам, Довид Кнут, Лидия Червинская, Борис Поплавский и другие значительные поэты. Он довел до совершенства форму и музыку стиха, знал о технике все и еще в 16 лет заставил недоумевать самого Блока, спросив, как тот относится к «коде в сонете».

Иванов жил мечтами о России, она виделась ему овеянным прохладой морских ветров Петербургом, каким он его оставил в 1922 году, не подозревая, что уезжает навсегда. Вернулся поэт только стихами и только в 1987 году, когда вышла его первая подборка в журнале «Знамя».

«Допустим, как поэт я не умру, зато как человек я умираю», — писал он в одном из поздних стихотворений. Поэта и человека он никак в себе не мог примирить. Как будто издеваясь над собой, он заявлял о готовности променять на судьбу «энергичного, щеткой вымытого» человека с крепким здоровьем и спокойным сном — но это было невозможно.

«Я бы, пожалуй, согласился умереть как поэт, чтобы продолжать как человек жить до ста лет — с табачком и водочкой, разумеется», — говорил он в одной застольной беседе. «Смерти он всегда боялся до ужаса, до отчаяния», — писала поэтесса Нина Берберова в воспоминаниях «Курсив мой».

Эмблемой смерти для него были розы, нежный цвет и мягкие лепестки которых напоминали ему о том, как молодость и красота могут быть жестоки, а время — неумолимо. Свой главный поэтический сборник он и назвал попросту «Розы», и умер — буквально посреди розария, в южном французском городе Йер, который издавна обеспечивал цветами Париж, да и Европу.

Мелодия становится цветком, старик становится кадетом

Участь русского зарубежья, первой волны русской эмиграции, почти поголовно была трагична. Изгнанники на негостеприимной чужбине, они питались отравленными крохами надежды и создавали себе из блеска и праха параллельную Россию. Судьба французских проклятых поэтов была по сравнению с судьбой некоторых из русской эмиграции недостаточно проклятой. Они были ходячими призраками, не соответствовали своему времени, о них никто не знал, кроме круга близких друзей.

Георгий Иванов умер, когда весь мир вступал в эпоху технологий, в пору появления кино и телевидения, поэт пережил ненавистного Сталина, до полета первого человека в космос оставалось три года, но в его лирическом мире будто царили все те же 1920-е, когда он покинул несчетно раз после воспетый им Петербург. И даже в солнечной Ривьере ему чудился «желтый пар петербургской зимы».

Поэт уехал из Петербурга, когда ему было 28, но стихи начал писать в 16 и за эту дюжину лет успел сменить нескольких литературных именитых учителей, состоять в объединениях, заседать в кружках, издать шесть стихотворных сборников, стать другом и любимым учеником Николая Гумилева.

Поздние годы Иванов провел в доме престарелых на кипящем под солнцем французском курорте. Он ругался на климат, говорил, что ни писать, ни дышать невозможно, страдал от неведомой болезни, его мучила одышка и головокружения. Берберова безжалостно вспоминает, что Ивановым, бывшим в Петербурге едва ли не первым денди и франтом, в ту пору уже был «утерян человеческий облик»: «котелок, перчатки, палка, платочек в боковом кармане, монокль, узкий галстучек, легкий запах аптеки, пробор до затылка, — изгибаясь, едва касаясь губами женских рук, он появлялся, тягуче произносил слова, шепелявя теперь уже не от природы (у него был прирожденный дефект речи), а от отсутствия зубов».

В знойном мареве Ривьеры кое-как жило тело Иванова, душой же он чуял петербургский «холодный ветер с моря» и его «леденеющий март». Возможно, в этот момент он вспоминал себя, молодого кадета, шестнадцатилетнего «улыбающегося юношу с грустными глазами и пухлым ртом, в мундире с золотым галуном на красном воротнике» в дверях квартиры Александра Блока на углу Малой и Большой Монетных улиц.

поэт Георгий Иванов
Георгий Иванов. Фото: Alamy/Legion Media

«Жорж Цитерский», он же «Жорж Опасный»

«Будущий новый Пушкин!» — отрекомендовал юношу отец мистического анархизма Георгий Чулков, недолго сам бывший мэтром Иванова. Молодой поэт тогда всех очаровывал — заинтересовал он и возвышенного Блока, расположения которого мечтал добиться любой начинающий поэт. Об одном визите Иванова есть запись в дневнике мэтра: «Я уже мог сказать ему (...) о Платоне, о стихотворении Тютчева, о надежде, так, что он ушел другой, чем пришел». Иванов на свой счет не очень обольщался: как это небожитель Блок считает за равного себе 16-летнего парнишку, да еще и стихи которого потом будет разносить в критических статьях? «Должно быть, Блок не замечал моего возраста и не слушал моих наивных реплик. Должно быть, он говорил не столько со мной, сколько с самим собой. Случай — я был перед ним, в его орбите, — и он посылал мне свои туманные лучи, почти не видя меня», — писал Иванов в «Петербургских зимах».

Блок был не единственным вдохновителем Иванова — тот набирался у всех понемногу, у мертвых и живых, в его ранних стихах отмечали влияние Константина Бальмонта, Михаила Кузмина, Вячеслава Иванова, Тютчева и Пушкина. Примкнул же поэт к группе эгофутуристов (они упивались современностью и собой, использовали слова-маркеры роскошной жизни, в стихах Игоря Северянина царили «вееры», «кабриолеты», «анчоусы», «ананасы в шампанском») и на своем первом сборнике вывел эмблему: заключенное в треугольник написанное от руки Ego. Наставником Иванова стал самопровозглашенный «гений» Игорь Северянин — уже успевший взбесить самого Льва Толстого строками «Вонзите штопор в упругость пробки, / И взоры женщин не будут робки!». Толстой упрекнул Северянина в равнодушии к бедам мира: «Вокруг — виселицы, полчища безработных, убийства, невероятное пьянство, а у них — упругость пробки». Когда разразится Первая мировая война, литературный Петроград будет охвачен патриотическим буйством, а Иванов в своем сборнике «Горница» будет воспевать «венецианское зеркало старинное», то, подобно Толстому, не выдержит Блок. Он назовет стихи своего бывшего фаворита «страшными»: «Это книга человека, зарезанного цивилизацией, зарезанного без крови, что ужаснее для меня всех кровавых зрелищ этого века».

Какая-то мечтательная леди

Теперь глядит в широкое окно.

И локоны у ней желтее меди,

Румянами лицо оттенено.

Колеблется ее индийский веер,

Белеет мех — ангорская коза.

Устремлены задумчиво на север

Ее большие лживые глаза.

В окне — закат роняет пепел серый

На тополя, кустарники и мхи...

А я стою у двери, за портьерой,

Вдыхая старомодные духи...

Среди эгофутуристов Иванов будет чувствовать себя вольготно, но независимость сохранит — когда по примеру поэта Степана Степановича Петрова, переименовавшего себя в Грааля Арельского, ему предложат стать «Жоржем Цитерским» (в честь его первого сборника «Отплытие на остров Цитеру»), он предпочтет остаться со своей, прямо скажем, не самой изысканной фамилией. В группу войдет еще Константин Фофанов — сын известного поэта-романтика, тоже Константина, знавшегося с Репиным, Лесковым, Толстым. Фофанов возьмет себе псевдоним Олимпов, а позднее прибавит к этому «Великий Мировой Поэт Родитель Мирозданья» и станет блуждать по Петербургу, разбрасывая свои стихи, и им — то ли как блаженным, то ли как духовидцем — будет восхищаться молодой Даниил Хармс.

Авторизуйтесь, чтобы продолжить чтение. Это быстро и бесплатно.

Регистрируясь, я принимаю условия использования

Рекомендуемые статьи

Антропология контекста Антропология контекста

Политика памяти и забвения в «Бабьем Яре» Сергея Лозницы

Weekend
Это был несчастный случай: почему съемки фильмов нередко сопровождаются травмами, ( иногда — несовместимыми с жизнью) Это был несчастный случай: почему съемки фильмов нередко сопровождаются травмами, ( иногда — несовместимыми с жизнью)

Данил Леховицер вспоминает несчастные случаи на съемочных площадках

Esquire
Снип-снап-снурре, пурре базелюрре! Снип-снап-снурре, пурре базелюрре!

Попробуем разобраться, что означает веселая присказка из пьесы Евгения Шварца

Наука и жизнь
В исламском некрополе на окраине Бахчисарая обнаружили погребения не по мусульманскому обряду В исламском некрополе на окраине Бахчисарая обнаружили погребения не по мусульманскому обряду

Погребения, совершенные не по мусульманскому обряду, наши в исламском некрополе

N+1
Двойная жизнь АТФ: и «батарейка», и нейромедиатор Двойная жизнь АТФ: и «батарейка», и нейромедиатор

Каким образом клеточное «топливо» становится нейромедиатором?

Наука и жизнь
Online как повод для знакомства Online как повод для знакомства

Кого мы ищем в виртуальном пространстве и кого находим?

Psychologies
Халк на телефоне и силиконовый имплант: чудесные истории спасения от пуль Халк на телефоне и силиконовый имплант: чудесные истории спасения от пуль

Сохранить жизнь при перестрелке могут не только бронежилеты

Playboy
Культурные коды экономики: как религия влияет на экономический успех Культурные коды экономики: как религия влияет на экономический успех

Как успех связан с религией — и почему полезно быть непослушным

Forbes
Как звезда «Игры в кальмара» набрала 16 млн подписчиков за три недели Как звезда «Игры в кальмара» набрала 16 млн подписчиков за три недели

Хо Ен Чон — самая популярная южнокорейская актриса в Instagram

РБК
Как войти в IT: лучшие советы для новичков Как войти в IT: лучшие советы для новичков

IT-сфера — одна из самых динамично развивающихся. Рост сохраняются даже в кризис

Популярная механика
Cамка богомола, Декстер и ангарский маньяк: сериалы о самых странных убийцах Cамка богомола, Декстер и ангарский маньяк: сериалы о самых странных убийцах

Сериалы о маньяках и пугают, и завораживают одновременно

Cosmopolitan
Как не убить SSD раньше времени: 6 простых советов Как не убить SSD раньше времени: 6 простых советов

Как не убить SSD-накопитель раньше времени и продлить срок его службы?

CHIP
Виктор Брызгалин: Культура и семейные узы: как они влияют на экономический рост Виктор Брызгалин: Культура и семейные узы: как они влияют на экономический рост

Важными составляющими экономики могут быть культура и семейные ценности

СНОБ
«Ничего лишнего, простые формы и натуральные материалы»: как Джобс с командой разрабатывали первый магазин Apple Store «Ничего лишнего, простые формы и натуральные материалы»: как Джобс с командой разрабатывали первый магазин Apple Store

Как Том Кобе работал над Apple Store в 1999 году

VC.RU
«Ничего подлого я не сделал». Саксофонист Игорь Бутман о джазе с Клинтоном и хоккее с Путиным «Ничего подлого я не сделал». Саксофонист Игорь Бутман о джазе с Клинтоном и хоккее с Путиным

Игорь Бутман — о переплетении джаза как музыки свободы и работы на власть

СНОБ
Весить 80 кг при росте 165 см - норма! Врачи требуют пересмотра Весить 80 кг при росте 165 см - норма! Врачи требуют пересмотра

Избавляясь от "лишних" килограммов, каждая пятая женщина наносит ущерб здоровью

Cosmopolitan
Дал бог зайку, но за что? Честные сериалы про материнство Дал бог зайку, но за что? Честные сериалы про материнство

Подборка честных сериалов о материнстве, которые рассказывают все как есть

Cosmopolitan
Кредит с сюрпризом Кредит с сюрпризом

Новые уловки финансовых мошенников

Лиза
Нужен характер Нужен характер

В борьбе с раком молочной железы многое зависит от решимости пациенток

Cosmopolitan
Смотреть не дыша: триллеры, которые хорошенько пощекочут тебе нервы Смотреть не дыша: триллеры, которые хорошенько пощекочут тебе нервы

От этих фильмов действительно становится не по себе

Cosmopolitan
Алгоритмическая реклама обещала экономию и прозрачную статистику, но стала жертвой ботов и клик-ферм Алгоритмическая реклама обещала экономию и прозрачную статистику, но стала жертвой ботов и клик-ферм

Что такое автоматизированная реклама, или программатик?

VC.RU
Порно горница людей Порно горница людей

Книга — лучший подарок для молодого человека

Tatler
Хэллоуин: 7 фактов о празднике и 3 варианта гадания в эту ночь Хэллоуин: 7 фактов о празднике и 3 варианта гадания в эту ночь

Факты о Хэллоуине

Cosmopolitan
Клён? Нет, ликвидамбар Клён? Нет, ликвидамбар

Осенью особенно интересно путешествовать по старинным усадебным паркам

Наука и жизнь
От теплой ванны до гимнастики: как избавиться от боли во время месячных? От теплой ванны до гимнастики: как избавиться от боли во время месячных?

Почему во время месячных болит живот и можно ли избавиться от этой проблемы?

Psychologies
10 поз, в которых спит твой кот, и что они значат 10 поз, в которых спит твой кот, и что они значат

Оказывается, по тому, как спит кот, можно понять его загадочную душу!

Maxim
Усложнение мемов с годами доказали математически Усложнение мемов с годами доказали математически

Ученые подвергли обработке более двух миллионов картинок с мемами

N+1
Проходят по возрасту Проходят по возрасту

Мода полна противоречий

Grazia
10 культовых парочек из фильмов, чьи образы стоит воплотить на Хеллоуин 10 культовых парочек из фильмов, чьи образы стоит воплотить на Хеллоуин

Культовые и незаезженные парочки, чьи образы запомнятся на любой вечеринке

Cosmopolitan

19 кадров тех трех страшных дней 26 октября 2002 года

Cosmopolitan
Открыть в приложении