Отказ системы: история роботов и андроидов в литературе
"Правила жизни" продолжают публиковать серию материалов, посвященных отношениям человека с искусственным интеллектом. Арен Ванян — исследователь, автор телеграм-канала «Арен и книги» — объясняет, как роботы, андроиды и ИИ появились в художественной литературе и как чувствуют там себя сейчас.
Глава первая, в которой одна девушка оказалась прозорливее двух мужчин
Майскую ночь на берегу Женевского озера 18-летняя англичанка Мэри провела в компании главных поэтов Англии: своего мужа Перси Шелли и его нового друга Джорджа Байрона. Шел 1816 год — «год без лета», как его окрестили европейцы из-за аномально холодной погоды. Молодые люди вынужденно остались греться у камина в старом особняке Байрона и развлекали себя чтением немецких сказок о привидениях. Ночь увенчалась решением, что каждый из них напишет рассказ о сверхъестественном.
Каждое следующее утро Байрон устраивал Мэри допросы, когда она уже напишет рассказ; сам он, конечно же, ничего писать не собирался и просто наслаждался растерянностью юной девушки. В те же дни Мэри увидела сон о молодом ученом, который своими руками собрал человека из кусков тела. Ее сон был навеян воспоминанием о путешествии по Германии, когда она увидела заброшенный немецкий замок Франкенштейн, в котором, согласно легенде, в XVII веке обитал одинокий алхимик. Все это — допросы, сон и воспоминание — побудило Мэри все-таки написать рассказ, который перерос в эпистолярный «роман ужасов» под названием «Франкенштейн, или Современный Прометей» (1818).
Роман посвящен ученому Виктору Франкенштейну, последователю оккультных наук, который втайне от всех создает искусственного человека из разрозненных частей тел, но затем отрекается от своего детища. Общество тоже отвергает нового человека из-за его уродства. Чувство мести подталкивает чудовище пуститься в преследование своего создателя, превращая жизнь Виктора в нескончаемый кошмар.
Что имела в виду Мэри Шелли? Был ли новый человек — этот униженный и оскорбленный — метафорой порабощенной патриархальным миром женщины? А может, чудовище — это метафора самих мужчин, которые убивают тех, кто подарил им жизнь? Или ограничиться авторской интерпретацией античного мифа о Прометее? Ведь этот великий титан, как и Виктор Франкенштейн, создал своими руками человека и обманул богов, за что был впоследствии наказан Зевсом.
Примечательно, что тем же холодным летом 1816 года Перси Шелли и Джордж Байрон написали своих «Прометеев». В отличие от молодой девушки, они восхваляли его, а не осуждали. Оба поэта следовали логике философского романтизма, культивируя образ художника-творца. Но прозорливее оказалась Мэри. Именно ее жуткая интерпретация современного Прометея закрепилась в будущем и повлияла на становление нового литературного жанра — научной фантастики. А патологические отношения ученого-творца к созданному им искусственному человеку — от любви и восхищения до ненависти и презрения — стали классическим нарративом об отношениях человека к созданным им роботам, андроидам и искусственному интеллекту в целом.
Глава вторая, в которой писатели боялись будущего
Федор Достоевский скептически относился к идее европейских левых о справедливом обществе, основанном на научных знаниях. «Устроить так человека, — писал он в «Дневнике писателя», — можно только страшным насилием и поставив над ним страшное шпионство и беспрерывный контроль самой деспотической власти». Пророчество Федора Михайловича, конечно же, исполнилось, но не в Европе, а в России. В октябре 1917 года к власти пришли большевики и погрузили бывшую империю в кровопролитный хаос красного террора, Гражданской войны и колониальных войн с бывшими имперскими владениями. Но либерально настроенные интеллектуалы Европы были уверены, что все самое худшее в России только впереди. Одним из таких интеллектуалов, настроенных враждебно к коммунизму (и к фашизму, и к любым другим радикальным социальным экспериментам), был чешский писатель и драматург Карел Чапек.