«Снегирь» Бориса Хлебникова — смелый, честный и грустный фильм о том, куда мы плывем
Открывать ММКФ выпустили «Снегиря» — редкую птицу, которая все видит и поет о чем хочет. Это очень тяжелый фильм о российских мужчинах, оставленных один на один с безразличной стихией.
Два юных оболтуса из мореходки, Максим (Олег Савостюк из «Одного маленького ночного секрета» Натальи Мещаниновой) и Никита (Макар Хлебников, сын режиссера и открытие «Пингвинов моей мамы» все той же Мещаниновой, которая писала и «Снегиря»), поднимаются на борт рыболовецкого судна. Поднимаются не столько чтобы освоить ремесло, возмужать или хотя бы заработать, сколько чтобы потом похвастаться в соцсетях, как они провели этим летом. Но легкомысленную молодежь не прощает ни холодное море, ни команда, состоящая из одиноких мужчин, не нашедших причин дарового тепла. Старшие товарищи (сыгранные Александром Робаком, Тимофеем Трибунцевым, покойный Евгением Сытым и другими замечательными актерами) проверяют своих преемников на прочность. А стихия готовит для них испытание, которое превращает третий акт камерной драмы в настоящий блокбастер.
«Снегирь» — экранизация романа Георгия Владимова «Три минуты молчания», написанного еще в 1969 году, но без купюр выпущенного лишь в постсоветское время. Но экранизация вольная, осовремененная и живая. В книге рыболовецкое судно называется не «Снегирем», а «Скакуном», а герой, перед тем как подняться на борт, бродяжничает и спивается на Большой земле. В романе рыбаков звала в море не только мечта о подвиге (как в «Моби Дике»), но и тяга к свободе: на воде невозможно начертить границы. «Три минуты молчания» очень интересно читать вместе с «Территорией» Олега Куваева — изданной в 1975 году сагой о геологах-романтиках, которые диктуют свою волю и лесам, и горам, и рекам. При схожести конструкций (и то и другое — производственный роман о советской цивилизации) книги вели читателя к разным выводам. Герои «Территории» подчиняли свой труд мыслям о будущем, упрямо повторяя: «День завтрашний есть следствие дня текущего». Герои «Трех минут молчания» бежали в море от прошлого. Системной работе они предпочитали героические рывки, мирному счастью — отчаянное самопожертвование, щедрой земле под ногами — жестокое море.