Ошибка выживавшего
Как опыт нелюбви сделал Виктора Шкловского настоящим писателем и примирил с родиной
100 лет назад в берлинском издательстве «Геликон» вышел роман Виктора Шкловского «Zoo. Письма не о любви, или Третья Элоиза» — главный литературный опыт знаменитого филолога-формалиста, книга, в которой любовь к женщине становится способом выяснить отношения с родиной и революцией. Игорь Гулин рассказывает, как Виктор Шкловский превратил личную драму в роман, а любовное поражение — в жизненную стратегию.
Хороших стихов о любви очень много, а хороших романов, повестей, рассказов — очень мало. Любовная страсть не дается прозаическому темпу, превращается в пошлость, в пустые слова. Ее можно сделать приправой к любому сюжету, любой теме, но тяжело поместить в центр. Чтобы писать о любви, нужна мера скрытого холода, душевной устойчивости. Может быть, лучшую русскоязычную любовную прозу в ХХ веке написал Виктор Шкловский — человек совсем не романтического, даже циничного склада, гениальный трикстер и мастер парадоксов, умевший не утонуть в страсти, но сделать ее топливом своего проекта — эстетического, теоретического, политического и жизненного.
Пролог: катастрофа
В 1923 году, когда Шкловский пишет «Zoo», ему всего тридцать лет, но у него уже до предела насыщенная биография. Он — анфан террибль гуманитарной науки, один из изобретателей формального метода в литературоведении и организатор ОПОЯЗа (Общества изучения поэтического языка). Блестящий эрудит и одновременно немного шарлатан, Шкловский не знает ни одного иностранного языка, но пишет статьи о Сервантесе и Стерне; не имеет почти никакого представления о философии, что не мешает ему делать глобальные обобщения о человеке, истории, языке. Он — младший друг футуристов Хлебникова, Маяковского, Крученых, перенесший любимую ими тактику скандала из практики в теорию, а также наставник группы «Серапионовы братья» — начинающих звезд молодой советской литературы (Всеволода Иванова, Льва Лунца, Михаила Зощенко, Вениамина Каверина и пр.). Как минимум два его текста, «Воскрешение слова» и «Искусство как прием», имеют резонанс далеко за пределами филологической среды. Оба — манифесты обновления видения, борьбы с отжившими формами искусства, революции в слове.
Вместе с тем Шкловский — практик революции социальной. Он член партии эсеров, активный участник февральского восстания, делегат Петроградского совета. Как комиссар Временного правительства он отправляется выводить войска из Персии; вернувшись в Петроград уже после Октября, участвует в провалившемся антибольшевистском заговоре, бежит, прячется, получает амнистию по ходатайству Горького, едет в Украину, участвует в боях против гетмана уже на стороне Красной армии. Все это время он продолжает писать работы по теории прозы — на коленке, в перерывах между наступлениями и бегствами. После конца Гражданской войны остепеняется и полностью переходит к литературным занятиям, но в 1922 году начинается новый процесс против эсеров, и Шкловский — среди главных обвиняемых. За ним охотится ЧК, он вновь виртуозно скрывается, бежит по льду в Финляндию, а оттуда перебирается в Берлин, ставший к этому времени столицей русской литературной эмиграции.
Все это он с удивительной откровенностью (но явно многое скрывая) описывает в своей первой мемуарной книге «Сентиментальное путешествие». Остраняющим глазом авангардиста Шкловский фиксирует в ней разрушение и насилие. Он дважды едва не умирает сам (один раз — получив пулю в живот, другой — подорвавшись на собственной гранате). Погибают двое его братьев (родного, тоже эсера, расстреливает ЧК, сводного убивают то ли красные, то ли белые, то ли бандиты), в Петрограде от голода умирает сестра. Шкловский предан революции, но чувствует ее проигранным делом — отнятым другими, большевиками. Он пишет об этом с обаятельной иронией, и от этого «Сентиментальное путешествие» выглядит еще более жутким документом — горько-веселым апокалипсисом. Книга печаталась по частям, но полностью вышла в Берлине в 1923 году, незадолго до «Zoo». Если перечитывать любовный роман Шкловского вместе с его мемуарами, видно, что и он тоже — книга, рожденная катастрофой.
Действие первое: любовь
«Zoo» — прямое продолжение теоретических разысканий Шкловского. Это роман, предъявляющий свое устройство, обнажающий приемы, но и обманывающий, лукавящий, играющий с читателем в эротическую игру намеков и ускользаний.
Фабула задана Шкловским в предисловии: мужчина влюблен в женщину — иностранку с русским именем Аля. Она его не любит. Он каждый день пишет ей письма, но та запрещает писать о любви. Подчиняясь запрету, мужчина пишет обо всем, что приходит ему в голову. Прежде всего — о русской литературе. Идут очерки о Хлебникове, Ремизове, Белом, Пастернаке, Эренбурге, а также пассажи об автомобилях, стриптизе, тоске животных в зоопарке, об умении европейцев и неумении русских держать вилку и так далее; пассажи весело-меланхолические и блестящие, как любой текст Шкловского.
Писать о любви нельзя, поэтому — постулирует Шкловский — все истории и рассуждения становятся метафорами любви. На деле это не совсем так. Здесь работает логика скорее не метафоры, а метонимии — связи не по подобию, а по смежности. Речь уходит от любви, чтобы набрать разбег и к ней вернуться. Изящное теоретическое отступление нужно для того, чтобы написать что-нибудь непредставимое в литературе хорошего вкуса вроде: «Я ковриком лежал у твоих ног, Аля». Каждое отвлеченное рассуждение в свою очередь заражается энергией любви и становится любовной речью, даже если собственный смысл у него совсем иной.