ОгонёкКультура

Культура | Персона

«Музыки XXI века просто нет»

Дирижеру Владимиру Федосееву — 85. О музыке, школе жизни и времени он рассказал в интервью «Огоньку»

— Владимир Иванович, как бы вы назвали ваш возраст? Возраст итогов? Работы? Размышлений? О чем вы думаете вечером после больших концертов?

— Скорее, время размышлений. Мой путь очень долгий и трудный. Было много преград, сопротивления. Вначале я 15 лет руководил оркестром народных инструментов Всесоюзного радио. И многие симфонические дирижеры со скепсисом относились ко мне. Думаю, напрасно: я шел правильным путем, хотя и не всегда осознанно его выбирал. Потому что вся симфоническая музыка мира, не только России, основана на народном творчестве.

У каждого возраста есть свой смысл. Но объединяет всю жизнь то, о чем наш великий поэт сказал: «Любви все возрасты покорны». Любви — к человеку, к родному краю. Эта любовь дается нам Всевышним вместе с глубинным смыслом, который постигается, открывается для каждого в разную пору и по-разному — в силу обстоятельств жизни, зависящих или независимых от нас.

А каждый концерт — это для меня повод еще раз пересмотреть свое понимание сочинения, которым я дирижировал. В тех же самых нотах, в тех же нюансах открывается что-то новое. Полного удовлетворения никогда нет. И всегда есть возможность по-другому подойти к сочинению. Чем старше становлюсь, тем больше обновляю интерпретацию. И это процесс бесконечный.

— Ваше детство пришлось на войну, вы не смогли получить начального музыкального образования и все же стали дирижером. Ваш путь в музыке — исключение из правила: Центральная музыкальная школа — училище — консерватория. Нужна ли таланту «школа» или он все равно пробьется?

— …Наверное, пробьется, должен пробиться. Иначе он не станет достаточно сильным для этой жизни. А школа необходима, иначе постижение жизни будет заторможенным или запоздалым. Иногда этот этап постижения происходит раньше, чем должно быть, как это было в моей судьбе. Мои родители не были музыкантами, и мне действительно было трудно. У каждого свой путь, который может быть длиннее или короче, но дается по распоряжению свыше. Смогли бы мы только почувствовать это «распоряжение» и вступить на трудный путь. А легких путей в жизни не бывает, поэтому нужно пробиваться.

— Что вам дало общение с великим Мравинским? Ведь это именно он пригласил вас в Ленинградскую филармонию…

— Очень много, за что благодарю судьбу. Мне выпало счастье проникнуть в мир его интересов. И я видел человека сложного, удивительно даровитого (не только в сфере прямых профессиональных задач), чья скромность меня всегда поражала. Для меня Евгений Александрович много значит. Он укреплял меня, наверное, даже не замечая этого.

Мравинский — дирижер высочайшего уровня. Его слово было очень веским в мире музыки в советское время. И приглашение в Ленинградскую филармонию определило мою судьбу. Это был не только великий музыкант, но и человек великой души. Я учился на его репетициях. Он часто приглашал меня к себе домой, мы говорили о музыке и о жизни. Для меня огромное значение имело то, что он открыл мне свое понимание музыки.